К концу 1970 г. СССР практически завершил работы по созданию ракетно-ядерного паритета с США. Основу его составляли ~ 1200 ракетных комплексов УР-100, конструктора В.Н. Челомея, и Р-36, конструктора М.К. Янгеля. Все они находились в полной боеготовности в заправленном состоянии. Гарантийный срок этих комплексов составлял всего 5 лет и для первых введенных ракет он истекал в ноябре 1971 г. Уже в 1968 г. встал вопрос о создании новых ракет с существенно более высокими тактико-техническими характеристиками, прежде всего, по защищенности ПУ (в 15 раз), по точности попадания (в 2-2,5 раза), по гарантийным срокам (до 10 и более лет), боеготовности. В качестве боевого оснащения они должны были иметь разделяющиеся головные части с боеголовками индивидуального наведения на цели. Особо стоял вопрос о повышении боеготовности комплексов в целом, создании систем боевого управления и связи.

В ноябре 1968 г. в ЦК КПСС было представлено предложение КБ В.Н. Челомея за подписями А.А. Гречко (МО), С.А. Афанасьева (МОМ) и Е.П. Славского (МСМ) о создании нового ракетного комплекса УР-100Н. Предложение В.Н. Челомея до этого было рассмотрено и одобрено НТК РВСН, ВТС Минобороны и Коллегией МОМа.

Для выпуска Постановления правительства, в практике того времени, этого было вполне достаточно. Необычным было то, что ВТС проводился редко и только по особо важным вопросам. Здесь такой случай и был нужен. Правда, срок создания комплекса по проекту оканчивался 1973 г., а не 1971, как требовалось. Но это было признано вполне обоснованным (при экспертизе). В то же время, нужно было решать проблему гарантийных сроков стоящих на боевом дежурстве ракет УР-100 и Р-36 в период 1971-1973 гг. Тогда В.Н. Челомей предлагает модернизировать комплексУР-100 так, чтобы новая ракета в кратчайшее время могла заменить устаревшую непосредственно в ПУ без всяких доработок, т.е. снять с ПУ ракету УР-100 и сразу поставить модернизированную УР‑100К, подсоединив все необходимые системы, практически не выводя ее из боевого состава стратегических сил. При реализации этого предложения, РВСН в короткие сроки получали бы ракету с 10-летним гарантийным сроком, с лучшей (в 2 раза) точностью попадания и боеготовностью. Однако, все предложения по созданию ракет УР-100Н и УР-100К ЦК КПСС не поддержал. Мало того, было дано поручение С.А. Афанасьеву, чтобы свои предложения по замене ракет УР-100 срочно разработало КБ М.К. Янгеля (приказ МОМа от 6.08.1968 № 266), хотя у него было и так много работ по своей Р-36М. Минобороны и РВСН отвергли предложение КБ “Южное” по созданию ракеты МР-УР100 и даже отказались выдать ТТТ, т.к. не решался главный вопрос по гарантийным срокам УР-100, а также по ряду низких характеристик МР-100 (точности попадания, боеготовности, защищенности и др.).

В марте 1969 г. на Военно-промышленной Комиссии были рассмотрены два документа:

- материалы специально созданной экспертной комиссии В.П. Макеева по оценке тактико-технических характеристик ракет, в т.ч. УР-100К, УР-10Н, МР-УР100,

- протокол НТС ВПК “О направлении совершенствования комплексов МБР ракет УР-100 и Р-36”.

НТС ВПК рекомендовал:

- дальнейшее совершенствование комплекса УР-100 с ракетой легкого типа проводить на основе проекта МР-УР100 КБ М.К. Янгеля;

- разработку комплексов КБ В.Н. Челомея УР-100К и УР-100Н прекратить;

- совершенствование комплекса Р-36 проводить на основе проекта Р-36М.

Забегая вперед, отмечу, что никто не пытался соревноваться с Р‑36М, и в сентябре 1969 г. вышло постановление о ее разработке. Ввод Р-36М начался только в 1974 г. До этого года в ПУ Р-36 ставились новые ракеты Р-36 взамен старых (несколько десятков). Осталось решить вопрос по замене ракет УР-100. Рекомендации НТС ВПК (Протокол от 25-26.03.1969) был серьезным ударом по позиции МО, РВСН, МОМа и МСМ, т.к. протокол подписали 19 академиков (при двух «против») и куча конструкторов: М. Келдыш, А. Александров, А. Ваничев, Ю. Харитон, А. Ишлинский, Б. Бункин, Г. Кисунько, В. Котельников, В. Макеев, В. Мишин, В. Глушко, Н. Пилюгин, М. Янгель, П. Грушин и др. Но представители Минобороны и академики В. Бармин, В. Кузнецов и В. Челомей не согласились с выводами протокола и написали свое особое мнение по этому вопросу.

Определилось своего рода противостояние сторон:

- за МР-УР100 выступила могучая сила секретаря ЦК КПСС (Д. Устинова) и его подразделений;

- за комплексы В.Н. Челомея – член Политбюро ЦК и Министр обороны А. Гречко, Главком РВСН, а также два министра: С. Афанасьев и Е. Славский.

Ни одна из этих сторон не могла единолично решить столь сложный вопрос. В те годы даже на разработку патрона к стрелковому оружию требовалось Постановление ЦК КПСС и Совмина СССР, а в нашем случае - мощные ракеты. Было решено провести Совет обороны под Ялтой, где в то время (август 1969 г.) отдыхал Генсек Л. Брежнев. На Совет обороны было внесено несколько вопросов, включая создание новой техники для авиации (бомбардировщики) и ВМФ (авианосцы). Самым бурным было обсуждением проблем, связанных с ракетной техникой. Дело доходило до ругани и нелестных выражений в тот или иной адрес. Л. Брежнев колебался в ту или иную стороны, и на это были свои причины:

С А. Гречко он прошел большой путь с 18-й армией и, если принять его предложение, то нужно дать дорогу РК В. Челомея: УР-10Н + УР-100К. В этом случае можно сохранить существующие позиционные районы и наземное оборудование ракет УР-100.

С Д. Устиновым Брежнева связывала работа в ЦК на поприще Секретаря по оборонной промышленности, да и на предыдущих постах в республиках страны.

В итоге Совет обороны практически не принял никакого решения по комплексам УР-100Н, МР-УР100 и УР-100К. Было одобрено лишь создание РК Р-36М. а по противопоставляемым конфликтующими сторонами комплексам создана очередная согласительная комиссия во главе с Келдышем М.В. Заместителем руководителя этой комиссии определили Гречко А.А.

«Погнали зайца» дальше, а уже через 2 года нужно было начать снимать первые сотни ракет УР-100 с вышедшими сроками годности. Это далеко не те несколько десятков ракет Р-36, которые можно было быстро изготовить и заменить в их ПУ. В этом случае (будет ли принята МР-УР100 или УР-100Н), нужно было полностью перестраивать пусковые установки ракет УР-100, разрабатывать новое наземное оборудование и многое другое, что потребует вывести ракету с боевого дежурства на 1-1,5 г. Это разрушило бы всю стратегическую группировку ракет УР-100. К тому же на отработку новых ракет требуется 4-5 лет. Такого допустить было никак нельзя.

А. Гречко, С. Афанасьев и Е. Славский прекрасно понимая, что основная вина за развал всей тысячной группировки ракет УР-100 ляжет, в этом случае, на них, решительно пошли на конфликт с позицией Д. Устинова и ЦК. Выделив КБ Челомея по 100 млн. рублей из своих фондов на разработку и испытания ракеты УР-100К (июнь 1969 г.), они добились того, что уже в марте 1971 г. все работы по ней были завершены, и было начато серийное производство без всяких решений ЦК КПСС и постановлений Совмина (в то время это было просто святотатством).

Для получения разрешения на саму постановку ракеты УР‑100К в ПУ УР-100 А. Гречко лично слетал в Ташкент, где был тогда Л. Брежнев, и добился его согласия сначала на ввод 200 ракет УР‑100К, а потом и еще. В общей сложности было поставлено 540 ракет УР-100К, в т.ч. 120 в шахты с высокой защитой (30 вместо 2 кг/см²). Почти половина группировки ракет типа УР-100 была спасена.

Конструкция ракеты УР-100К (УР-100У) была настолько удачной, что она находилась на боевом дежурстве значительно более законных 10 лет.

Оставалось решить главный вопрос: УР-100Н или МР-УР100.

Многочисленные совещания и заседания различных комиссий и подкомиссий по сравнительной оценке ракет результатов не дали. Обе стороны остались при своем мнении. Следует отметить, что комиссия М.Келдыша, хотя и не дала однозначных рекомендаций (не было единогласия), однако провела большую работу по комплексной оценке всех работ по УР-100Н и МР-УР100. Был проведен сравнительный анализ

- продолжительности и стоимости строительства пусковых установок;

- стоимости опытных и серийных ракет;

- достоверности тактико-технических характеристик ракет;

- полных затрат на разработку комплексов;

- стоимости всей инфраструктуры позиционных районов в расчёте на одну ПУ и др.

Территориально комиссия работала в Кремле. Туда поставлялись все материалы обеих "противоборствующих" сторон: РВСН – с одной, ЦНИИМаш МОМ, НИИ-4, КБЮ – с другой. Парадоксально, но что было, то было. И Мозжорин Ю.А., и Соколов А.И. играли в команде Устинова Д.Ф. По линии РВСН и МО центр  сбора и систматизации необходимой информации, её оценки и подготовки докладов на комиссии находился в ГУРВО в отделе, возглавлявшимся спецнаборовцем Рюмкиным В.М., тогда полковником. Работа была весьма и весьма сложной, исключительно ответственной. Считаться с рабочим временем не приходилось, особенно потому, что подобных оценок никогда в ракетной практике не проводилось, соответствующих методик не было. Не было и столь масштабных открытых противостояний. Подготавливаемые отделом материалы шли наверх по очень короткой цепочке: отдел – Смирницкий Н.Н.- Крылов Н.И. – Гречко А.А. Столь же коротким был обратный путь "высочайших" указаний. Противники не гнушались подтасовками, в том числе в особо важных экономических оценках. Например, цена МР-УР100 указывалась в 1,9 раза ниже оказавшейся потом закупочной, по Р-36М – в 2,3 раза ниже. У ракет УР-100Н аналогичная разница данных КБ Челомея В.Н. составила 25%. Более года шла эта изматывающая вакханалия. Завершилась она вторым (Московском) Советом обороны, где сам Л. Брежнев просто продиктовал окончательное решение, не дав никому слова: разрабатывать обе ракеты и по результатам сравнительных испытаний принять решение.

14 декабря 1984 года в РВСН было проведено торжественное собрание, посвящённое 25-летию создания Ракетных войск. В докладе Главкома Толубко В.Ф. отмечалась хорошая работа многих частей и подразделений, а также аппарата РВ, но не было ни одного упоминания о работе ГУРВО и полигона Байконур, об их ветеранах, так много сделавших для создания ракетно-ядерного щита нашей страны, таких как Соколов А.И., Семёнов А.И., Мрыкин А.Г., Смирницкий Н.Н., Нестеренко А.И., Курушин А.А., Захаров А.Г.

«Теперь все станет на свои места», наверное подумали в КБ Янгеля, т.к. там уже был создан большой задел по МР-УР100, включая минометный старт, дающий дополнительную энергетику ракете.

Однако РВСН заняли жесткую позицию по отношению к обеспечению всех основных характеристик ракет: дальности и точности стрельбы, времени боеготовности, степени защищенности ПУ и других, по которым выдавали авансы все КБ.

По мнению РВСН, должны были быть выданы единые ТТТ по этим позициям (количество боеголовок не учитывалось) для обеих ракет: МР-УР-100 и УР-100Н. Соревнование есть соревнование, оно должно проводиться по единым правилам.

У УР-100Н характеристики были выше МР-УР100, и именно они легли в основу содержания единого ТТТ Минобороны (по защищенности ПУ и боеготовности в 1,5 раза, по точности попадания на 25% выше, чем у МР-УР100.).

Начальник ГУРВО генерал Н.Н. Смирницкий пригласил М.К. Янгеля на подписание единого ТТТ на обе ракеты. По-видимому, М.К. Янгель не ожидал услышать таких требований к своей ракете, которые он со своими смежниками (особенно с Н.А. Пилюгиным) выполнить пока не мог. В кабинете разразился громкий скандал, практически ссора. Выходя от Н.Н. Смирницкого, М.К. Янгель громко сказал: “Найти начальника управления легко, попробуйте же найти главного конструктора”. Это было уже оскорблением официального лица РВСН, что тут же было доложено Главкому маршалу Н.И. Крылову. Сразу был наложен полный запрет на все посещения территории РВСН работниками КБ М.К. Янгеля.

Фактически, главный конструктор остался без заказчика.

Через год (25.10.1971), разрыв отношений с РВСН стал той последней каплей горечи, которая унесла жизнь выдающегося конструктора. В день своего 60-летия М. Янгель думал примириться с ракетчиками, конечно, ожидал приезда маршала Н.И. Крылова. Но Главком не приехал, а только прислал своих представителей. Увидев только их, М. Янгель почувствовал себя плохо и умер, не доехав до больницы (из рассказа генерала Н.Н. Смирницкого).

По иронии судьбы, все ракеты М. Янгеля (Р-36М и МР-УР100) и В. Челомея (УР-100Н) были приняты на вооружение в один и тот же день в 1975 г.

Однако, если УР-100Н (УР-100НУТТХ) дожила почти до наших дней, то все ракеты МР-УР100 (МР-УР100УТТХ) были быстро сняты с ПУ в счет договора с США еще до 1985 г., т.е. до истечения гарантийного срока.

Практически, Минобороны и РВСН вместе с МОМом полностью отстояли свои позиции и, как оказалось в дальнейшем, были полностью правы.

Амбиции Д.Ф. Устинова вместе с ЦК могли бы нарушить баланс стратегических сил с США. Тем не менее, проиграв, он позже нанес еще один удар по В.Н. Челомею, пытаясь снять с производства тяжелую ракету-носитель “Протон” (УР-500К), и только личный поход М. Келдыша к Л. Брежневу спас ее. Потом были запреты на “Алмаз” и др. Количество введенных РВСН ракет типа УР-100Н было больше, чем МР-УР100, почти в 2,5 раза. Что касается незаконно рожденной ракеты УР-100К, то она была принята на вооружение сначала просто приказом Министра обороны А. Гречко (от 3.10.1972) и только потом, спустя несколько месяцев, Постановлением ЦК и Совмина.

Сам факт принятия на вооружение ракеты легкого типа в весе 105 тонн (УР-100Н), а не в весе 70 тонн (МР-УР100), практически определил всю дальнейшую перспективу развития ракет массового класса, особенно на твердом топливе, как например, РТ-23, РТ‑23УТТХ, Р‑39 (комплекс ВМФ Д-19).

Наша ракетная промышленность существенно отставала по технологии создания таких ракет. При одинаковом забрасываемом весе морская ракета США Трайдент-2, например, весила 60 тонн, а наша Р-39 около 90 тонн, т.е. в 1,5 раза больше.

Все эти факты еще раз подтверждают правильность позиции РВСН в изложенном вопросе. Тем не менее, противостояние группировок впоследствии вылилось практически в Гражданскую войну не только со своими победами, но и жертвами.

Первыми жертвами этой войны стали научные работники 4 НИИ МО и ЦНИИМаш МОМ. Был уволен ряд руководителей подразделений, участвующих в подготовке материалов в поддержку МР-УР100, ряд докторов и кандидатов наук, в т.ч. начальник 4 НИИ А.И. Соколов, директор ЦНИИМаш Ю.А. Мозжорин (восстановлен Д. Устиновым сразу после смерти А. Гречко), Министр Общемаша С. Афанасьев, который вместо ракетной техники стал руководить тяжелым машиностроением и т.д.

Но самые тяжелые потери понесли конечно РВСН, когда после смерти Н.И. Крылова в феврале 1972 г. на пост Главкома пришел сторонник МР-УР100 генерал В.Ф. Толубко, который в свое время по настоянию Н.И. Крылова был изгнан из Ракетных войск. Мне лично довелось слышать нового Главкома на одном из первых его совещаний, где он сказал, что «ничего подобного больше не повторится». Сказал, и стал отправлять на пенсию все ближайшее окружение Н.И. Крылова, доставшееся В.Ф.  Толубко от маршала в наследство.

В 1970-1980 гг. генералы могли спокойно служить в армии, в основном как минимум, до 60-ти и даже более лет, а полковники до 53-55 лет. Однако, в период 1972-1974 гг. из РВСН ушло более двух десятков офицеров и генералов, служивших при Н.И. Крылове. В их числе члены Военного Совета, заместители Главкома, начальники управлений, служб и полигонов, естественно, не по своим просьбам. Возраст 15-ти генералов составлял менее 60-ти лет, в основном до 57-ми, при этом были уволены некоторые генерал-полковники.

В этом нет ничего удивительного, если бы не знать, что после ухода Н.И. Крылова кандидатуру В.Ф. Толубко на пост Главкома яростно поддержало ЦК и лично Д. Устинов. За пост Главкома РВСН боролись оба руководителя Гражданской войны, это тоже было противостоянием: А. Гречко предлагал, по традиции, кандидатуру командующего Московским военным округом Е.Ф. Ивановского, а ЦК КПСС, Д. Устинов – В. Толубко.

В течение 3-х месяцев шла борьба за личность Главкома РВСН, а сам пост в это время пустовал. В истории Советской Армии, да и государства такого еще не было. Обычно на такой высокий пост день в день после смерти одного назначался другой человек. Если здесь и победил ЦК (кадры его епархия), то А. Гречко категорически отказался поддержать ЦК в присвоении В. Толубко звания Маршала Советского Союза, и он получил звание Главного Маршала артиллерии, хотя и был всегда танкистом.

С увольнением в 1975 г. Начальника Главного управления ракетного вооружения генерала Н.Н. Смирницкого полигон НИИП‑5 (“Байконур”) подвергся буквально остракизму. Непосредственная связь с Главкомом по линии ГУРВО стала ограниченной, решение многих вопросов неоправданно затягивалось.

Остановлюсь только на нескольких фактах.

1. Неожиданно скончался первый заместитель Начальника ГУРВО генерал И.Л. Малахов, ракетчик, начавший работать еще со времен ракеты Р-1, во второй половине 40-х гг., принимавший непосредственное участие во многих пусках ракет на полигонах РВСН. Министр МОМа С.А. Афанасьев прервал свою Коллегию и в полном составе явился с ней на прощание с генералом. Приезжали из многих министерств, ведомств и даже из аппарата ВПК. Вместе с тем, от РВСН отдать долг заслуженному ракетчику не пришел ни один начальник службы, управления, штаба, заместителей Главкома, не пришел и сам Главком. Без его команды такого быть не могло. Тем более обидно, что весь аппарат РВСН тогда размещался в зданиях, расположенных вблизи Дома офицеров, где проходило это событие, т.е., как говорится, было «рукой подать». Этим действием Главком как бы подчеркнул свое отношение к ГУРВО.

2. Нового Начальника ГУРВО генерала Ю.А.Пичугина он принимал настолько редко, что его всегда можно было застать в пустом кабинете. Приемная тоже пустовала, хотя вопросов в ГУРВО, выносимых на уровень Главкома, всегда было много. В какой-то мере, это можно было объяснить тем, что Ю.А. Пичугин пришел на свой пост с полигона “Капустин Яр” и не знал ни тематику полигона “Байконур”, где проходили испытания МБР, ни вопросов перспектив развития ракетного вооружения, которые больше всего интересовали тогда В. Толубко.

Все это крайне затрудняло работу всего ГУРВО и во многом парализовало ее. ГУРВО практически игнорировалось и другими подразделениями РВСН.

В РВСН в то время складывалась парадоксальная ситуация: трудно было решать какие-либо важные вопросы, поскольку Главком постоянно менял свою точку зрения, в зависимости от числа человек, приходящих к нему на доклад. Ракетчики тогда говорили: “Если хочешь решить вопрос, нужно идти к Н.И. Крылову первым, а к В.Ф. Толубко последним”. Мне довелось видеть, как даже в Совмине сложно решался вопрос о получении надежной визы за РВСН на одном важном документе.

3. Первый Главком М.И. Неделин, даже еще до своего назначения, старался присутствовать при пусках и испытаниях ракет и поэтому часто бывал на полигонах “Капустин Яр” и ”Байконур”.

Мне довелось постоянно видеть его на пусках ракет Р-12 (1957-1958 гг.) и Р-14 (1960 г.) непосредственно на стартовых позициях. Он часто беседовал с конструкторами и подробно интересовался конструкцией ракет, циклом их подготовки к пуску и др. В.Ф. Толубко я видел на полигоне “Байконур” только один раз при осмотре им шахты ракеты МР-УР100, хотя регулярно ездил туда на испытания в течение 8 лет.

Тем не менее, в 1976 г. он получил звание Героя Соцтруда именно за участие в отработке ракеты М.К. Янгеля.

Второго июня 1975 г. полигон “Байконур” отмечал свой 20‑летний юбилей. На такое событие съехались почти все руководство Казахстана, многие министры различных отраслей промышленности, академики, конструкторы и другие высокопоставленные лица. Как ни странно, построение и парад принимал генерал-лейтенант Н.Н. Смирницкий, а докладывал ему генерал-лейтенант В.И. Фадеев. Главкома В.Ф. Толубко не было. Не было и его замов. В ГУРВО долго висели фотографии этого события.

14 декабря 1984 года в РВСН было проведено торжественное собрание, посвящённое 25-летию создания Ракетных войск. В докладе Главкома Толубко В.Ф. отмечалась хорошая работа многих частей и подразделений, а также аппарата РВ, но не было ни одного упоминания о работе ГУРВО и полигона Байконур, об их ветеранах, так много сделавших для создания ракетно-ядерного щита нашей страны, таких как Соколов А.И., Семёнов А.И., Мрыкин А.Г., Смирницкий Н.Н., Нестеренко А.И., Курушин А.А., Захаров А.Г.

 4. К сожалению, находясь на таком высоком посту, В.Ф. Толубко полностью игнорировал разработки такого выдающегося конструктора, как В.Н. Челомей. В то же время он неоднократно поддерживал проекты ракетных комплексов, далеких от современного уровня, не только не советуясь с мнением специалистов ГУРВО, но и полностью игнорируя их.

В 1979 г., например, рассмотрев проект ракеты РТ-23, мне пришлось написать крайне отрицательное заключение на него. Не тая камень за пазухой, ознакомил с ним ближайшее окружение В.Ф. Уткина, руководителя КБ “Южное”, в т.ч. Б.И. Губанова, С.Н. Конюхова, Ю.А. Сметанина, Н.Ф. Герасюту. Никаких возражений по существу вопроса высказано не было, и они ушли в мрачном настроении, т.к. на следующий день было запланировано заседание НТК РВ, на котором, как я полагал, должен был выступить со своим заключением, на что я имел право. Тем более, что к этому времени В.Ф. Толубко знал меня уже 4 года лично, т.к. я выполнял множество его поручений, минуя начальника ГУРВО. Когда я пришел на НТК, меня в списке присутствующих не оказалось. Заседание вел сам Главком, что было большой редкостью. Все прошло на «ура». К сожалению, проект поддержали 4 НИИ МО и ЦНИИМаш МОМ.

Итог работы по РТ-23: затрачено 5 лет на ее создание и 850 млн руб.(было пущено 18 ракет, из которых 7 было аварийных (~40%) и все пошло на слом). Без всяких постановлений и решений все работы, как не перспективные, были тихо прекращены, расходы просто списаны.

На создание новой ракеты этого типа (РТ-23УТТХ) потребовалось уже 6 лет и 750 млн руб.

Но время было уже упущено. СССР начал разваливаться. В войска РВСН поступили считанные единицы этих новых ракет стационарного и железнодорожного базирования.

Потребовалось много времени, прежде чем понять и осознать, что ракетный щит новой страны нужно создавать заново. Рассматривая всю стратегическую ядерную триаду (РВСН, ВМФ, ВВС), теперь необходимо учитывать также все возрастающую ударную мощь обычного вооружения.

Растут его тактико-технические характеристики: дальность, точность, огромная разрушительная сила, что может в перспективе создать также угрозу безопасности страны. Поэтому ПУ ракет также требуют защиты от этого вооружения.

Пытаться сдержать США от какой-либо попытки агрессии и даже от намерения агрессии без новых мощных (тяжелых) ракет РВСН наземного базирования невозможно. Наличие огромной полезной нагрузки позволяет им преодолевать любую возможную ПРО и другую защиту объектов вероятных противников, поражать все типы целей на суше и в море, с любых направлений и по разным траекториям полета. Высокая степень защищенности ПУ таких ракет совместно с активной защитой, может обеспечить неуязвимость этого грозного оружия на длительное время.

Это может надолго сохранить мирную жизнь России.

Высказаться по исключительно важным вехам в создании ракетно-ядерного щита Родины, о ряде исторических личностей и событий на нашем спецнаборовском сайте я решился потому, что, как сам, так ещё больше и многие другие «студенты-академики» из сталинского спецнабора 1953 года были непосредственными участниками описываемых событий. Например, Рюмкин В.М. сопровождал Крылова Н.И. и Смирницкого Н.Н. во время Ялтинского Совета обороны, а также — Толубко В.Ф. во время последовавшего затем Совета обороны в Кремле.

Спецнаборовцы были непосредственными разработчиками многих упомянутых ТТТ МО, проектов постановлений ЦК КПСС и СМ СССР, решений ВПК. Трудились в составе Государственных и Межведомственных комиссий. Служили на полигонах, в НИИ, военных представительствах, органах управления видов ВС и МО в целом, оборонной промышленности.

Японцы утверждают, что с одной позиции невозможно объективно оценить ни одно событие, ни одно явление. Тем более, когда многое было закрыто для доступа в силу режима секретности. Поэтому считаю, что наш сайт, его раздел «Наши авторы» ещё принесут много пользы для потомков, особенно заинтересованным в глубоком и объективном понимании прошлого страны.

Июль 2009