Родители: отец - Мурзин Фёдор Никитич, 1903 г., родился в селе Большая Липовица Тамбовского уезда. Мама - Мурзина (в девичестве Федотова) Варвара Филипповна, родилась в 1898 г. в Тамбове.

        Родители отца, крестьяне среднего достатка, в конце 20‑х годов прошлого века, уже в советское время переселились в Тамбов. Родители матери жили в соседних селах Эксталь и Иванково Тамбовского уезда, там сыграли свадьбу, а переселились в Тамбов много раньше, где-то в конце XIX века.

        Дед Филипп был старшим конюхом на Тамбовском императорском конезаводе (в народе именуемом "Царские конюшни"). Тема предков очень интересна, но, полагаю, не для нашего сайта. Тем более, имеющаяся информация по этой теме не очень четкая.

        Отец в Тамбове закончил рабфак, поступил в Воронежский сельхозинститут на факультет птицеводства. В это время уже появился я. Отец был направлен в систему птицесовхозов РСФСР. Работал он хорошо, квалифицированных работников в те годы было мало, поэтому его мотали по стране для организации работы в совхозах, а вместе с ним мотались и мы: Воронежская область, Крым, снова Воронеж, Калининская область, Кубань, Тамбовская область, Мордовия, Пензенская область… и это все за 10-15 лет, с перерывом на войну.

        Из госпиталя отец вышел в середине 1944 г. инвалидом 1-ой группы. Из жизни ушел в возрасте 85 лет в 1988 г. Мама не дожила до 90 лет всего около 2‑х месяцев. Война довольно жестко прокатилась по нашему роду. Отец - Фёдор Никитич, его брат, мой дядя - Петр Никитич - инвалиды войны 1-ой группы. Тетя Аполлинария Никитична - пропала без вести в боях, будучи санинструктором роты. Тетя Парасковья Никитична - моя крестная - на санитарном поезде развозила тяжело раненых с фронта в тыловые госпитали. Старший брат Юрий пропал без вести на Калининском направлении, второй брат - Павел - в свои 19 лет в первые дни войны в Белорусскии был ранен и попал в плен в Восточную Пруссию в лагерь, после освобождения еще успел повоевать.

        В июне 1949 г., закончив среднюю школу в г. Наровчат Пензенской области, я поступил в Одесский политехнический институт на химфак. С общежитием в институте было туго. Все 4 года до академии жил на квартире у замечательной женщины, Шашкиной Марии Ивановны, старой большевички, мягко (в смысле не поставили к стенке) репрессированной в начале 30-х годов. Вместе с мужем их только изгнали из партии, и они переселились из Ленинграда в Одессу, где проживали родственники мужа. Мария Ивановна работала в Ленинграде в партийных органах, слышала Ленина, Троцкого Лейбу, Мартова (Цедербаума). По её оценке ораторские качества их распределялись следующим образом: Мартов - 1.0, Троцкий - 0.7, Ленин - 0.5. И много еще чего рассказывала, но мы в то время изучали ОМЛ и т.п.

        В целом, о студенческой жизни, Одесса-Маме, её колорите, совершенно особом языке хорошо написано в воспоминаниях Генриха Коновалова на сайте. Кстати, в Одессе на полном серьезе издан "Таки да, Большой полутолковый словарь Одесского языка" и "Русско-Одесский разговорник" для приезжих тиражом 100 штук.

        Стипендия была 320 р., поход в ресторан по этому случаю обходился в 5-7-10 р. с носа. В общем, весело, "от сессии до сессии" было. Весной и летом море: ходили "пляжиться" на Ланжерон, в Лузановку, Аркадию. Зимой основное внимание учебе, иногда театр, филармония, школа бальных танцев, да и обычная прогулка по Приморскому бульвару, Дерибасовской, Пушкинской, Екатерининской много чего стоила. Красивый южный город, "Жемчужина у моря", как пелось в известной песне, веселый доброжелательный народ. Кстати, о фильме "Ликвидация", действия которого проходят в Одессе послевоенных годов, борьба с бандитизмом, роль Жукова Г.К. и прочее. Зачем столько чепухи надо было выдумать и испортить столько пленки? Ну было, было, но не больше же, чем везде в стране! Во всяком случае можно было без опаски среди ночи идти домой с Молдаванки или Пересыпи, - иногда заносило в те края,- и ничего.

        Евреев в те годы в Одессе было, я думаю, не менее половины от всего населения. Много знакомых, приятелей, студентов, преподавателей, соседей по двору (Пл. Советской Армии, 12, ныне Преображенская пл., 12) и просто встречающихся на улицах, в магазинах, на пляжах и прочих местах. Как правило, доброжелательные, культурные, вежливые, весьма общительные люди с непередаваемыми одесскими манерами, жестикуляцией, языком. Обращение только на "Вы" ("Ви"). Антисемитов не понимаю. Еще лет 100 тому назад - не помню, кто - сказал: "Нам бы в нашем православии быть такими стойкими, как они в своих заблуждениях!".  И какой другой народ, практически не изменяясь в моральном плане, подвергаясь всяческим гонениям, мог бы существовать более 3000 лет? Также не приемлю и придурков, малюющих на стенах "Россия для русских". А куда деваться мордве, чувашам, татарам и прочим "…ныне диким и друзьям степей…"?

        В институте была отличная военная кафедра. Преподаватели – все фронтовики. Много вложили в нас, студентов, знания и умений, что мне лично очень пригодилось в академии и военной службе. Лагерные сборы в Варваровке под Николаевым, общевойсковая практика, тактика применения танков в различных видах боев, называемая "пеше-по-танковому", и многое другое.

        После 4 курса - лагсборы в Бессарабии, станция Сарата. Очень насыщенно прошло время сборов, в основном практика вождения колесных машин (ГАЗ 51), танков Т-34, стрельба из пушки и пулемета в движении, с коротких остановок, ремонтные работы по двигателю и трансмиссии, установка перебитой гусеницы в полевых условиях и т.д. Было очень интересно, жаль только, что снарядов на стрельбу было отпущено маловато - всего 3 штуки на нос. Так что, когда в 1956 г. уже на полигоне была поставлена задача (кем?) всем офицерам сдать на права в ГАИ, я лично без подготовки сдал и теорию и практику и еще раз сказал спасибо Кафедре и лично подполковнику Фондарату, майору Вывиорковскому и ст. лейтенанту Кузнецову.

        В институте на 1 курсе занимался штангой, но через полгода врач сказал: "Вам, батенька, надо перестать таскать этих железяк". И я перестал, начал заниматься стрельбой, что тоже пригодилось при инспекторских проверках. Но дальше 3 разряда не продвинулся. По приезде из лагерей буквально сразу через институтских кадровиков вызвали в водно-транспортный РВК, вручили проездные документы и "вперед в Столицу, Гаврики!". А Гавриков было пять: Скобочкин И.А., Щербаков О.А., Чернышев В.П., Мурзин В.Ф., Озеров Г.В.

        В карманах у нас какой-то аванс и билеты, "шьтоб я так жил", в купейный вагон (а не в общий на багажную полку). Ну, живём! Не хочется повторяться, скажу только, что на нашем сайте отлично освещен и академический период нашей службы в воспоминаниях спецнаборовцев. Разница только в деталях. Конечно, получку (денежное содержание) отмечали в ресторане, преимущественно ЦДКА, театры, в основном – оперетта, музеи – исторический, им. Пушкина, экскурсии по Москве и Подмосковью, Третьяковка, конечно, музей Революции, конечно, Мавзолей и проч.

        При распределении хотели оставить меня, как химика, на кафедре твердых топлив. Не вышло. В военную приемку в Котовск на пороховой завод (в 20 км. от Тамбова) - тоже не сложилось. Был назначен ен ен пом. военпреда в НИИРП, где продержался до августа 1955 г., до сокращения штатов. Одновременно со мной был переведен куда-то на Урал и ст. военпред, полковник Леликов Леонид Александрович, милейший человек, фронтовик. Кстати, военпредом была Мария Абрамовна Саниович, подполковник, которая и возглавила приемку, тоже фронтовичка и замечательный человек, к тому же женщина и еврейка.

        А мы с супругой поехали в Кап-Яр. Так сказали господа кадровики. Иной бы на моём месте сказал бы: "Эти канальи кадровики!". А на самом деле в/ч 14182 дислоцировалась в 60 верстах от ж/д станции Макат посреди голой полынной степи, перемежающейся барханами на берегу "речки Сагиз", не имеющей истока и никуда не впадающей, представляющей собой цепь мелких прудов, озер. Зато вода там как в Израиле в Мертвом море и по цвету, и по содержанию солей, и рыба - как говорил Райкин - кое-где была.

        До отъезда из Москвы мы с Ритой жили на улице с таким знакомым всем советским людям названием Матросская Тишина. Из окна нам были видны ворота того заведения, через которые шастали туда-сюда черные "воронки". Но нам это было ни к чему. Мы ходили гулять в Сокольники, всего-то минут 10 ходьбы до парка. И на работу было удобно ездить до Парка Культуры на метро.

        В Кап-Яре некоторое время жили в гостинице, в городке на 10 площадке, затем поселились в селе на ул. Ленина у тети Маруси, матери А. Кубасова, одного из участников первых пусков ракет на полигоне. Там я и оставил на время мою Дорогую, а сам отправился начальником эшелона в Макат с грузом чего-то продовольственного для части. Помню, что много было зеленых помидоров. Как ни странно, доехали быстро благодаря четкой организации службы в отделе боевых полей - начальник подполковник Тюрьменко С.Я., впоследствии генерал, командир дивизии в Прибалтике.

        Перед отъездом Тюрьменко заверил меня, что в Макате я пробуду месяцев 5-6 и переведусь в Кап-Яр. И вот я в части. Представился командиру - подполковнику Дрюпину Арсению Михайловичу. Фронтовик, чисто выбрит, отглажен, доброжелателен, в меру шутлив. Здесь припомнилось, как преподаватель военной кафедры в институте, майор Вывиорковский нам говорил, каким должен быть офицер: "В сверкающих сапогах, отглажен, чисто выбрит, в меру нахален, слегка пьян, в кармане иметь не менее 100 руб. и что-то такое, о чем не принято говорить при дамах".

        Посмотрел свое хозяйство - химлабораторию. Пустой финский домик в версте от части. В штате два солдата с никаким спецобразованием, функциональные обязанности - делать, что прикажет начальник. Ясно! Это был завершающий этап работы "Герань" с головной частью, снаряженной БРВ. Разумеется, не в боевой концентрации, однако дрянь ужасная. С начальником штаба, майором Беловым, ездили несколько раз в квадрат падения, замеряли остаточные уровни облучения. Я замерял, а начальник штаба сидел в машине, не выходя даже по малой нужде. Но уровни были ничтожны, хотя войсковой прибор ДП-11Б исправно трещал, пугая начальство. Кстати, начальник штаба, майор Белов (мне везло на фронтовиков) был несказанно рад моему появлению в части. А как же?! Еще одного "человечИка" можно было включить в график дежурным по части. Я и ходил дежурить, как и все офицеры и сверхсрочники по 3-4 раза в месяц. Это было совсем не обременительно. В столовой части с легкой руки сержанта с/с Рафальского все дежурные делали запись в книге: "Пища к употреблению в пищу вполне пригодна".

Как-то лейтенант Глудин Игорь, зайдя к командиру по службе в разговоре назвал его АрсеНтий Михайлович. Командир мгновенно отреагировал: «Ну, раз я Арсентий, то ты – Глундин!».

        Зима 1955-56 гг была суровой, морозной, метельной. В бане мылись по отдельным анатомическим фрагментам, сначала голова мылась и вытиралась, затем надевалась шапка и мылась средняя часть до пояса, нижняя часть еще была в ватных брюках, ноги в валенках или унтах, т.к. на полу был толстый слой льда. Последним номером было мытье оставшихся фрагментов, но это уже на верхних полках, наощупь, в сыром пару. Затем – быстрое перемещение в офицерское общежитие, где было тепло.

Бытовые условия в те годы в в/ч 41182 были, конечно, далеки от нормальных. Но мы были молоды и здоровы. В памяти народа еще свежи были военные годы. Тем более, что начальство на все наши рассуждения на тему «…вот бы нам бы чего-нибудь поудобнее, да послаще…» тут же отвечало встречным вопросом: «А как на фронте?»

Некоторые офицеры привозили своих жен в часть. Кое-кто из жен оставался на некоторое время, остальные убегали, некоторые семьи распадались. Ну а моя любимая временно осталась в Кап-Яре у тети Маши, тем более, что она была в интересном положении.

Представители партии, командования (Ю.Борисевич ) и профсоюзов (М.Мурзина)во главе праздничной колонны

М.Мурзина - "Хозяйка гостиницы"

О Рите, как настоящей боевой подруге, уместно сделать лирическое отступление. Встретились и познакомились мы в Тамбове во время моего отпуска, на набережной реки  Цны 8 июля 1954 г. Потом, через много лет узнали, что это был день памяти благоверных Петра и Февронии, Муромских чудотворцев. Рита только что закончила исторический факультет Тамбовского государственного  педагогического института и уже работала в горкоме ВЛКСМ. Так уж вышло, что я вырвал её из городской среды в заволжскую степь. 18 декабря 1954 г. заключили законный брак и уехали в Москву, а затем и в Кап-Яр. Работы по специальности, конечно, не было. Рита работала в ВЦ, который в 1959 г. был переведен со 2‑й площадки на «десятку». Была председателем профкома ВЦ. В 1972 г., сходив предварительно на прием к В.И. Вознюку, стала директором гостиницы «Уют», где и трудилась до мая 1980 г., до отъезда в Краснодар.

В начале 1956 года нас с Женей Ивановым, спецнаборовцем из студентов МАИ, направили в командировку в Аральск. Много там собралось народа, военных и промышленников – москвичи, Арзамас-16, Семипалатинск, Кап-Яр, все службы обеспечения, конечно, особисты и политбойцы. Надо было принимать головную часть ракеты 8К51 со спецзарядом и, соответственно, работать по своим направлениям. Моя задача была элементарна: на самолете ЛИ-2 со спецаппаратурой весом  килограмм 250 барражировать в районе падения на высоте 4,5 км, ожидая вспышки, после чего пронизать облако несколько раз на разных высотах, в различных направлениях, производя соответственно замеры излучений.

За время этой командировки, помимо ловли головной части ракеты, много еще чего было, но главное – Рита подарила нам Иринку – нашу старшую дочку.

После этой командировки, где-то в феврале 1956 г. начальник штаба полигона полковник Карась А.Г. по пути забрал меня с собой и быстро на ЛИ‑2 мы оказались в Кап-Яре.

Был назначен начальником походной химлаборатории в/ч 15644. Отбор и транспортировка проб компонентов топлив, проведение экспресс-анализа компонентов на складе ракетных топлив (площадка № 1) и стартовых позициях полигона перед заправкой ракеты (ракета полетела и упала где-то… «А подать сюда его, паршивца, да спросить, чем он заправил её, родимую?». А проба-то вот она, в склянке и опечатана!).

Конечно, вокруг масса заинтересованных лиц. Горючее – спирт: для 8А11 – 75 %, для 8Ж38 – 92 %. Даже когда в баки горючего стали заливать ГИМ-1 и ГИМ-2, все равно для ЖЗУ (жидкостное зажигательное устройство) применялся 92 % спирт, да не гидролизный, а пищевой. Как вы думаете, почему? Другие компоненты никого не интересовали: ни перекись водорода 80 %, ни тошнотворно пахнущая ТГ‑02, ни ТМ‑185, ни азотка. Жидким кислородом только иногда пытались охладить воду в летнее время.

Друзей было страшно много. Перешел в сборочную бригаду – количество друзей упало втрое… с чего бы это?

Запомнились пуски геофизических ракет, собачек, первый пуск ракеты 8К63 вечером, после захода солнца. И вдруг ослепительный свет на всю необъятную ширь степи! Спирт с кислородом такой яркости не давали.

Вспоминается пуск с 4-й старой. Маршал Жуков Г.К. со свитой, побыв положенное время на СП, уехал на командный пункт и уже поднялся на трибуну. В этот момент руководитель работа на СП – подполковник Золотенков, не учитывая, что уже громкая связь работает, спрашивает: «А где маршал-то?». «Да уехал», - докладывают ему. «Ну, тра-та-та-та-та…, отлично, теперь хоть поработать можно!». Говорят, громче всех смеялся сам Жуков.

Или пуск 8Ж38 также с 4-й. Все участники, вернее, гости и праздношатающиеся, как только ракета оторвалась от стола, норовят выскочить из бункера и посмотреть хотя бы на инверсионный след (а Коля Голубцов смотрел всегда на факел). При пуске присутствовал генерал Мрыкин Александр Григорьевич (помните знаменитое «получить втык мощностью в один Мрык»). «Хорошо пошла», - сказал он. «Так, товарищ генерал», - быстро среагировал полковник Н.Н. Орлов, заместитель по НИР 1−го испытательного управления: «В меня бы заправить хотя бы половину того, что в неё, я бы её уже обогнал!». А 8Ж38 ходила тогда на 92 % спирте.

В 1957 г. был назначен начальником группы центральной части в сборочную бригаду (СБ) в/ч 15644, начальник бригады полковник Котельников Георгий Романович. Он относился к категории начальников, за которыми хотелось идти, которому с удовольствием подчинялись, к которым относилось абсолютное большинство офицеров, служивших в армии во время ВОВ. СБ дислоцировалась на пл. № 2. Крупная работа была по испытаниям железнодорожного варианта СБ. В дальнейшем результаты испытаний были реализованы при создании железнодорожных комплексов для РВ СН. Затем на базе СБ был создан учебный центр- в/ч 25724- по подготовке офицеров ТРБ для ракетных войск. А я стал преподавателем по центральной части (спецзаряду). Наших спецнаборовцев там было много: Петров Юра, впоследствии начальник испытательного отдела головных частей ракет, Погодаев Миша, с которым вместе служили в в/ч 41182, Парфенов Боря (декабрист), Поповкин Вася, Соколов Юра, Агафонов Сергей, Беспалов Геннадий, Самолетов Павел Андреевич, Лепилин Виктор – все молодые, веселые, красивые и женатые, и, как правило, однолюбы, что выясняется только сейчас и является одной из важнейших характеристик спецнабора в целом, как я думаю. О работе рассказывать не буду много: задачу выполняли – учили офицеров боевых расчетов готовить специальную головную часть к применению (не приведи Господь!), периодическая работа по отстрелу образцов от серийных партий изделий и т.п. Ну и, конечно, участие в НИР и ОИР по тематике отдела.

Запомнилась командировка в ЗабВО, Читинская область, ст. Оловянная, пос. Цугольский Дацан, окружной арт. Полигон. Планировались работы с оперативно-тактическими ракетами при температурах ниже -40 ⁰С. Щас! Только в день нашего прибытия в Оловянную было -53 ⁰С. И всё. Пробыли там около 2-х месяцев. Солярка, правда, исправно замерзала, мосты и коробки передач грели на кострах и паяльными лампами, но пуски ракет были проведены где-то при температурах от -25 до -30 ⁰С. Председателем комиссии был командующий артиллерией округа, генерал Павлов, душа-человек. Он нам тогда - молодым и глупым – сказал: «Через 30-40 лет будем смотреть на сверкающие впереди пятки Китая и догнать их нам будет трудно. И как в воду глядел! А ведь китайцы в то время чугун плавили в своих фанзах в глиняных горшках. Но яблоки и портвейн в дубовых бочках из Китая были отличные. Портвейн был специально доставлен военторгом по приказу генерала для членов комиссии, изнывающих от тоски в ожидании хотя бы -40 ⁰С мороза на улице.

В начале 1965 г. Начальник отдела по испытаниям средств защиты, полковник Гусаченко Семен (мы его звали Сэмэн) Григорьевич предложил мне должность ст. инженера-испытателя. Очень хотелось быть поближе к семье, я согласился и в апреле уже был на 10-й площадке. Отдел был создан при зам. по НИР в/ч 15644. Работы по тематике было не много. Поэтому при очередной реорганизации отдел был переименован в «Отдел обеспечения безопасности ОИР, пусков ракет и испытаний средств защиты», или коротко: 13 отдел в/ч 15644.

Здесь работы стало вдоволь! Все испытательные управления, инженерно-испытательные части, боевые расчеты РВ, все технические и стартовые позиции, включая полевые, выносные и прочие объекты – везде наш отдел «совал нос», не считая задач и вопросов, зачастую необъяснимых, которые ставило перед нами «верхнее начальство», вроде борьбы с саранчой в Западно-Казахстанской области.

Основная работа, разумеется, была по документации по мерам безопасности на все виды работ (ОИР и ОКР), участие в организации и обеспечении безопасности, подготовке аварийно-спасательных команд и расчетов, по контролю за соблюдением требований безопасности при проведении пусков ракет, особенно боевыми расчетами РВ.

Самые неприятные моменты происходили при аварийных пусках ракет, падении и взрывах ракет вблизи старта, а то и на самом старте. Все горит и плавится, рвутся горящие баллоны (шины) на технике, мысль: «Как бы не рванула перекись и воздушные баллоны. «Надо спасать технику», - кричит начальник, сидя в траншее. Как? И зачем? Главное, ведь, люди! Были «очень красивые» аварийные пуски, особенно запомнились работы с полевых позиций (ракеты Р12) в районе 4-й стартовой площадки, 4Н-правой. Но это совершенно отдельная тема. А авария ракеты 4К18 (если не ошибаюсь) на 4-й левой! Она дала нашему отделу головную боль на несколько лет. Куда деть около 1000 м3 (по-одесски «около шьтуки кубов) образовавшейся гадости – разбавленного гептила, крайне ядовитого вещества, продукты окисления которого к тому же онкогенны.

Зато, как светлые моменты, вспоминается участие совместно с другими службами полигона (связь, топо- и метео, авто- и непременно политотдела… во как! Знай наших!) в учебно-боевых пусках ракет войск стран Варшавского договора. Врезалось в память: немцы – работают быстро, четко, без суеты; венгры – самый веселый барак в соц. Лагере, по словам политрабочего; поляки – по-своему. На СП стоит ракета на пусковой установке. По старту шустро бегает солдатик в белых перчатках. В руках у него поднос с крошечными рюмками, в них коньяк. Паны офицеры прикладываются. И к нам подходит тоже: «Проше пана». А из-за угла политработник нам показывает кулак. Чехи – море пива Старопрамен». Это в те-то времена! Доставалось и нам с политрабочим. А у чехов это было нормой. Румыны – политработник нам квалифицированно объяснил, что румын – это не национальность, а профессия. Ну, ему, конечно, было виднее!

Принимал участие в пусках ракет 8К96 из Красноярска (пос. «13 борцов». Мы ребята-молодцы, не пойти ли нам в Борцы», - пели молодые местные офицеры, свободные от дежурств). Начальником полигона в это время уже был Пичугин Ю.А.. хороший командир, здравомыслящий, признающий право подчиненных на свою точку зрения, в меру циник, некоторое время он был начальником службы РВ, а я как раз возглавлял парторганизацию службы и довольно тесно взаимодействовал в ним согласно Уставам.

В период становления РВ СН, постановке на боевое дежурство, в состав комиссий ГШ РВ, как правило, включались офицеры учебного центра РВ и испытательных управлений полигона. Мне тоже в период 1959-68 гг. посчастливилось побывать во многих местах, начиная с Кольского полуострова (Мурманск), в Прибалтике, Сев. Кавказе (Махачкала), Средней Азии (Катта-Курган, Сары-Озек). Работал по всем специальностям: двигателист, заправщик, «головастик», меры безопасности и прочее, что начальство скажет. Военную форму, кстати, всегда любил и уважал. Считаю, что звание Офицер – это навсегда. Не может быть «бывшего» офицера. А сейчас многие говорят о себе «бывший офицер», «бывший коммунист». Что это за «бывший» такой? Кстати, из КПСС тоже не выходил, это она ушла от меня, перестав принимать членские взносы. Опять вышел за рамки темы…

Итак, как я уже упоминал, что пару лет возглавлял партийную организацию службы РВ, затем меня сменил освобожденный (от чего?) штатный секретарь. Был председателем участковой избирательной комиссии по выборам кого-то куда-то.

Так наступил 1978 год. В декабре был уволен из армии по болезни. Так как большая часть жизни прошла на юге, решили с супругой ехать на юго-запад, в Краснодар. Через год получили квартиру. Трудиться начал с февраля 1979 г. на НПО «Каскад» старшим инженером отдела внешних работ (ОВР). Сдавали технику войскам на пл. 28 полигона, производили доработки и ремонт в войсках: Мозырь, Слуцк, Н. Тагил, Юрья, Новосибирск, Плесецк (он же Мирный). Встречал наших спецнаборовцев: Сергея Есенкова, Сергея Агафонова. Что могу сказать об этом периоде?

Если коротко, армия интенсивно разлагалась. Качество, если можно так сказать, ракетных частей было на порядок ниже инженерно-испытательных частей полигона. Началась полоса «реформ». Причем, реформаторами выступили те же самые лица, которые разлагали армию своими действиями, а скорее бездействием.

С 1983 по декабрь 1987 г. Работал в Краснодарском ВВКИУ РВ старшим инженером лаборатории технических средств обучения (ЛТСО). Особенного сказать об этом периоде нечего. Наблюдал, как «успешно шло дальнейшее разложение армии. Причем первый отрицательный импульс курсантам давали уже офицеры-воспитатели, преподаватели своим внешним видом, манерами и поведением. Но что это я все о себе, да о себе?!

Итак, 6 января 1956 г., когда я был в командировке в Аральске, родилась у нас, как я уже говорил, старшенькая дочка – Иринка. Родилась в Тамбове, куда вынуждена была уехать Рита. И спасибо за помощь при её отъезде офицерам отдела боевых полей Мише Горину, Игорю Соколову. С позволения начальников я на пару дней съездил из Аральска в Тамбов. И быстренько вернулся в Аральск для завершения работы. Рита с дочкой приехала в Кап-Яр где-то в марте-апреле. И началась настоящая семейная жизнь.

Через 6 лет родилась «капитанская дочка» - Олечка.

Много путешествовали «дикарями» в отпусках на своей машине: Кавказ, Крым, Украина, разумеется, Одесса-мама, Молдавия, Белоруссия, Прибалтика (кроме Эстонии), Москва, Тамбов. Это было очень поучительно и интересно. Так называемый «отдых» в санатории не любил и не люблю. Вдвоем с женой были пред увольнением из армии в Саках, отпускал один раз Риту во «Фрунзенское», уже в период работы в КВВКИУ были в 1987 г. В ДО под Истрой, как раз и внук Дмитрий тогда родился. Вот и всё.

"Сваты и молодые": Мурзины слева, Долговы справа

Обе дочери получили достойное образование, завели свои семьи. Ирина вышла замуж за старшего сына Леши Долгова, нашего спецнаборовца. Они учились в одной школе, в параллельных классах, где и нашли друг друга. А может быть и не в школе нашли они свою судьбу. Если учесть, что жили мы со сватами Лешей и Зоей Долговыми в одном доме, к тому же на одной лестничной площадке.

А Ольга вышла замуж уже в Краснодаре, где она училась в Политехническом институте (ныне Кубанский государственный технологический университет) за выпускника этого же института.

Дочери нарожали нам с Ритой внуков: Сергея, Дмитрия, Алину (Алёну) и Евгения. Сергей закончил МАИ, Дмитрий ушел из МВТУ (по-видимому, это не его) и перешел на заочное обучение в институт природообустройства (в общем, бывший Гидромелиоративный) на специальность, близкую к экологии.

Зятья выше всяких похвал! Долгов Сергей Алексеевич, окончив Серпуховское училище, служил в Кап-Яре, на Камчатке, в приемке на НПО «Сатурн» (Краснодар), на Власихе, в Москве в приемке. Сейчас на пенсии. Работает в гражданской фирме. Живут на Власихе. Бушуев Александр Николаевич, инженер строитель.

По случаю приезда Ирины и Сергея Долговых к нам в Новороссийск купаться в синем море. Слева направо: зятья - Сергей Долгов и Александр Бушуев, дочь-Ирина, внук - Евгений Буш., дорогая моя супруга - Рита, внучка - Алёнка (Алла Буш). Капитанская дочка - Ольга Бушуева, а далее, кажется, Я. Не хватает двух столичных внуков - Сергея и Дмитрия Долговых

Распределился в Новороссийск в Управление Спецстроя. Работал там до середины 90-х гг. Сейчас – частный предприниматель.

Внучка Алёнка окончила Политехнический институт по специальности «Государственное и муниципальное управление»», работает в международной сюрвейерской компании. Младший внук Евгений на 4 курсе Морской государственной академии им Ф.Ф. Ушакова. Параллельно трудится в порту.

Ну а мы с Маргаритой Николаевной в 1992 году обменяли квартиру в Краснодаре на Новороссийск, где и проживаем в настоящее время. Вокруг горы и море. В 10 минутах ходьбы – лучший на Черном море пляж – Суджукская коса. Купальный сезон с середины мая по октябрь включительно. Рядом дочь с зятем и внуки. Жить можно и, главное, нужно!

Тем более, что знаменитая новороссийская БОРА не проявляла себя уже лет 5 или 6.

ВСЕМ ЗДОРОВЬЯ И РАДОСТИ, а УШЕДШИМ в путь всей земли - СВЕТЛАЯ ПАМЯТЬ!