Размышления о прожитом, пережитом и созданном.

Родился я в 1930 году в семье кадрового военнослужащего. Отец получил военно-техническое образование, мать домохозяйка. До 1941 года проживали на Украине (Харьков, Бердичев, Овруч Житомирской области) в военных городках, практически в приграничной зоне. К 1941 году отец имел звание капитана, занимал должность заместителя командира авиационного бомбардировочного полка.

22 июня 1941 года в 6 часов утра немецкая авиация нанесла удар по аэродрому и военному городку. Бомбардировка продолжалась несколько часов. Аэродром был практически уничтожен, дома военного городка разрушены, но авиационная техника и личный состав полка были спасены (базировались на временном полевом аэродроме в 30 км от основной базы) и продолжали участвовать в боевых действиях.

В этот день для меня и моей малолетней сестры детство окончилось. Начались трудные военные годы. Бежали, как говорится, в чем мать родила, из военного городка в ближайшие деревни. Там нас (в том числе и других жен и детей офицеров) разыскали политработники части и помогли выехать ночью 28 июня 1941 в товарном эшелоне на восток. С этого дня и до 1944 информации об отце у нас не было. Начались скитания по местам проживания близких родственников. Сначала Курская область (до сентября), а затем с октября 1941 Сталинград.

Люди старшего поколения помнят, что происходило в те дни в Сталинграде. Непрерывные бомбежки, скрывались в вырытых траншеях и подвалах, холодная зима, голодное существование. Эвакуировались из Сталинграда под бомбежкой последним пароходом в июле 1942 вверх по Волге до Казани.

Мирная жизнь началась только на берегах реки Камы в поселке Красный Бор, где нас радушно приютили местные власти и жители. В 1944 после освобождения Курской области, вернулись назад и прожили там до 1946. Отца разыскали только в 1944 г., он все это время участвовал в боевых действиях. Семья соединилась в 1946. Проживали сначала в Серпухове, затем в Кубинке Московской области. Отец служил в авиационной дивизии.

В 1949 году я окончил среднюю школу и поступил в Горьковский политехнический институт на радиотехнический факультет. После окончания 4 курса в 1953 меня призвали в армию, присвоили воинское звание «техник-лейтенант» и направили для дальнейшего обучения в ВИА им. Ф.Э. Дзержинского. В декабре 1954 после окончания академии в звании инженер-лейтенанта назначили на должность научного сотрудника НИИ-4 МО в подмосковном Болшеве.

Здесь начал работать в лаборатории средств радиоконтроля. Вскоре меня включили в группу по разработке проекта нового полигонного измерительного комплекса (ПИК) для испытаний межконтинентальной баллистической ракеты Р7 (8К71). Параллельно с подготовкой постановления Правительства СССР по данному проекту в институте уже шли подготовительные работы. Прорабатывался облик радиолокатора для слежения за ракетой на активном участке ее полета, фазового пеленгатора измерений угловых координат, средств телеметрического контроля, средств систем единого времени и связи, другого оборудования.

Общее руководство осуществлял Заместитель начальника института полковник Тюлин Г.А, работы по ПИК возглавлял начальник нашего отдела П.А. Агаджанов. Обоснованием состава средств ПИК занимались: Г.И. Левин, В.Т. Долгов, И.А. Артельщиков, В.Т. Гарибян, Н.Н. Куделя, И.В. Смирнов. Всех назвать поимённо нет возможности. В феврале 1955 вышло Постановление СМ СССР о создании НИИП-5 МО с возложением на НИИ-4 МО роли головной организации по разработке проекта полигонного измерительного комплекса и ТТ3 на создание его средств.

Во взаимодействии с баллистиками института, был определен следующий облик ПИК: средства размещались в двух регионах страны: Казахстан («Тайга») - район старта и активного участка полета ракеты и Камчатка («Кура») – безлюдная местность северо-западнее поселка Ключи - район падения головных частей (ГЧ) ракет. Активный участок полета ракеты контролировался средствами, размещенными на 9 измерительных пунктах вдоль трассы ее полета. В районе падения ГЧ средства размещались на 6 измерительных пунктах вокруг квадрата падения. Все измерительные средства объединялись в комплекс средствами связи и системы единого времени (СЕВ). Обработка всей получаемой информации осуществлялась в соответствующих центрах районов старта и падения. В состав средств траекторных измерений района «Тайга» входили радиолокационные станции «Бинокль», фазовые пеленгаторы «Иртыш», кинотеодолиты КТ-50 и кинотелескопы КСТ-80. В районе «Кура» применялись те же радиотехнические средства, а также средства приема инфракрасного излучения ГЧ на конечном атмосферном участке полета.

Мне поручили готовить карту ПИК и плакаты для итогового доклада по проекту в руководящих органах МО и Военно-промышленной комиссии. Кроме карты с размещением ИПов и плакатов по характеристикам средств ПИК, готовился плакат с объемным изображением траектории полета ракеты, ИПов и средств на фоне Земной поверхности. Физический облик ИПов и средств был представлен мною, а весь плакат исполнил полковник Г.М. Можаровский, обладавший хорошими навыками художника. Доклад в ВПК состоялся в начале марта 1955. Материалы доклада имели гриф ОВ (особой важности), поэтому по действующим требованиям они доставлялись в Москву и обратно на двух автомашинах, с двумя вооруженными офицерами. Ими были я и М.С. Шатило. На обратном пути П.А. Агаджанов, очень довольный результатами заслушивания, поблагодарил нас за проделанную работу. С марта 1955 началась практическая реализация проекта ПИК.

Головным по созданию радиотехничеких средств траекторных измерений и телеконтроля было определено ОКБ МЭИ (главный конструктор А.Ф. Богомолов). Я был откомандирован туда для взаимодействия с этой организацией. Была установка: трудиться в коллективе ОКБ по их заданию, войти в курс дела по всем средствам («Бинокль», «Иртыш», «Трал» и др.) и регулярно подробно докладывать руководству НИИ-4.

Непосредственно в ОКБ разработкой станции «Бинокль» руководили Н.В. Жерихин и А.Г. Головкин. Меня включили в группу В.С. Денисова, которая вела разработку системы фоторегистрации измерений дальности. Необходимо было разработать схему электронного блока, изготовить два комплекта блока (для двух изготавливаемых макетов станции «Бинокль»), испытать, подготовить документацию на изготовление системы на заводе (изготовление всей партии станций «Бинокль» в количестве 10 ед. было поручено заводу № 304 в Кунцево). Станция «Бинокль» разрабатывалась на базе радиолокатора СОН-4, регистрация измеряемых параметров осуществлялась с применением перьевых самописцев, по надежности и точности она не устраивала возросшим требованиям, поэтому разрабатывалась более точная система фоторегистрации дальности.

Уже к середине 1955 работа по изготовлению и поставке средств измерений практически полностью переместилась на завод № 304. Учитывая жесткие сроки подготовки ПИК к летным испытаниям ракеты Р7, первые станции «Бинокль», «Иртыш» и «Трал» создавались в мобильном варианте.

В работе участвовало большое количество специалистов НИИ-4, прибывших из института на усиление. Руководством МО была поставлена задача начать поставки средств с завода на полигон в начале 1956 года, чтобы обеспечить готовность полигона к пускам первых образцов ракеты весной 1957. Вместе с представителями ОКБ МЭИ мне также пришлось принять участие в работах на заводе по изготовлению станции «Бинокль» до конца 1955 года. Кроме того, я исполнял контрольные функции за поставками средств с завода на полигон в качестве представителя заказчика (Управления Начальника ракетного вооружения МО).

В январе 1956 в составе группы специалистов НИИ-4 и ОКБ МЭИ мы были направлены на полигон «Капустин Яр» (в/ч 15644) для проведения испытаний макетов станций при зачетных испытаниях ракет Р-5М. Для этого на полигоне были установлены 2 макета станций «Бинокль», изготовленных в ОКБ, - один макет в Капустином Яре (СП-4 «новая»), второй в Ашулуке.

При этих пусках на ракете Р-5М проводились летные испытания некоторых систем ракеты Р-7, а также подвергались отработке новые элементы макета станции «Бинокль».

2 февраля 1956 присутствовали на СП-4 «новая» при запуске первой в истории баллистической ракеты большой дальности с атомным зарядом. Были очевидцами торжественного «обмывания» этого успеха в гостинице пл.4- «новая». Видели, насколько рады были С.П. Королев, Б.Е. Черток, конструктора атомного заряда Негин и Павлов.

Вернулся в институт в марте, а в конце мая 1956 я был направлен для участия в испытаниях макета станции «Бинокль» (передислоцированной из Капустина Яра) в район падения головной части ракеты на базу «Аральск» (севернее Аральского моря) Было проведено 3 пуска. Результаты измерений отправили для анализа в Капустин Яр. В конце июня 1956 к нам в «Аральск» для оценки результатов прилетели А.Ф. Богомолов и П.А. Агаджанов. Работу они оценили положительно и разрешили вернуться в Москву.

По прибытии в институт я написал рапорт с просьбой направить меня в командировку на Камчатку с целью проведения испытаний измерительных средств при реальных пусках ракет Р7, мотивируя просьбу полученным опытом работы в районе падения ГЧ ракет. В сентябре 1956 экспедиция НИИ-4 МО (так именовалась наша командировка в район падения «КУРА») выехала на Камчатку. Перед этой командировкой мне было присвоено воинское звание «старший лейтенант». Повысили и в должности, стал старшим научным сотрудником.

К этому времени на ИП-12, 13 и ИП-14 района «КУРА» должны были доставить железнодорожным, морским и сухопутным путями станции «Бинокль», «Иртыш» и «Трал», а на ИП-15, 16 и 17 - станции «Трал» и ИК-средства.

Доставка средств на ИП-14 усложнялась тем, что он расположен в таёжной зоне войсковой части 25522, поэтому и технику пришлось тащить тягачами по бездорожью. Специалисты НИИ 4 МО работали в экспедиции по каждому средству. Ответственными на пунктах от НИИ-4 были: на ИП‑12- п/п Геращенко И.Л., на ИП‑13 к-н Королев Г.А., на ИП‑14 я. На базе полигона в поселке Ключи ответственным представителем от НИИ - 4 был п/п Лыженков П.В.

К нашему прибытию на ИП-14 средства были на месте. К их расконсервации и установке на позициях уже приступили бригады «монтажников» (так их называли) от промышленности. Всем прибывшим на Камчатку было понятно, что нужно будет зимовать, жить и работать вместе до весны следующего года. Поэтому с самого начала были установлены добрые отношения, о чем и сейчас я вспоминаю с удовлетворением. Самым тяжелым в экспедиции были трудности с проживанием и питанием. Первые два месяца все без исключения жили в землянках, сооруженных для нас строителями, затем офицеры НИИ - 4 переселились в сборно-щитовые домики. Офицеры ИПа, ранее прибывшие на пункт, жили в таких же домиках. Средства связи, СЕВ и штаб части были размещены также в сборных домиках. Отопление дровами осуществлялось личным составом войсковой части. Электричеством были обеспечены все помещения. Для этого на пункте была введена дизель-электростанция, работающая на солярке. Доставка на пункт дизельного топлива, начиная с февраля, осуществлялась вертолетами и была постоянной заботой командования. Были и другие трудности, но все это сглаживалось ответственностью за ввод техники в эксплуатацию.

Работали шесть дней в неделю. Для отдыха отводилось воскресенье. Но иногда не работали по 6-7 дней к ряду из-за камчатской пурги. Как правило, пурга в центральной части Камчатки (где находится ИП-14) длится неделю. В это время нельзя выходить из помещения из-за сильного ветра (до 30 м/с) и снегопада. Для передвижения в экстренных случаях между служебными домами и техникой натянуты специальные канаты. Двери в домах открываются только вовнутрь. Иначе после пурги из-за снежного заноса, доходящего до 1,5-2 метров, двери наружу открыть невозможно. Вход в дом оборудуется своеобразным колодцем высотой выше крыши дома с входными дверями на 2 и 3 уровнях. Как правило, пурга бывает ежемесячно, несколько раз за зиму. Высота снежного покрова достигает от 2 до 4 метров. Таяние снега начинается в мае и завершается в июне. Такова Камчатка.

Камчатская борода		Медведевские игры

Работа с техникой велась всю зиму и завершилась комплексными испытаниями всех средств измерительного пункта в апреле 1957. Первый пуск ракеты Р7 был произведен 15 мая 1957 года. Мы ждали на Камчатке соответствующих команд, находясь каждый на своих рабочих местах. К общему ликованию прошла команда «протяжка», затем - команда «Старт» и……. тишина.

Через некоторое время прошла команда «Отбой всем средствам». Стало ясно, что произошел аварийный пуск. Подробностей мы не знали. Как стало известно потом, когда вернулись в Москву, ракета отлично стартовала, это был уже положительный результат испытаний, но на сотой секунде полета на борту прошла команда аварийного выключения двигателей. Ракета упала в пустынной местности Казахстана.

Наконец, после 10 месяцев работы на Камчатке, в июне возвращаемся домой. Да, есть что вспомнить, и суровую зиму, и трудности в работе, и тяжести этой таежной жизни. Но зато, какая была великолепная рыбалка, увлекательная охота на диких северных оленей, на боровую птицу, зайцев. Поясняю, диких оленей отстреливали для разнообразия пищи всех зимовщиков на ИПе (пайковое питание основывалось на кашах, макаронах и сухих овощах).

Летом 1957 прошло ещё 2 аварийных пуска ракеты Р-7. 21 августа пуск был относительно успешным, но головная часть в районе падения не зафиксирована. Четвертый пуск готовился на 7 сентября 1957. Как специалиста по расшифровке записей фоторегистрации станции «Бинокль», меня вызвали из Болшева на полигон. В тот же день я выехал поездом в Тюра-Там. Но как потом оказалось, прибыть в ВЦ полигона к установленному времени я не успевал. За мной выслали вертолет. Каково было удивление, когда на одной из станций через начальника поезда мне передали указание сойти с поезда. Здесь уже ждал офицер, который на вертолете доставил меня на 10 площадку полигона в ВЦ. Пуск ракеты был осуществлен во-время, головная часть достигла района падения, однако, средства измерений района падения ГЧ (траекторные и телеметрические) информации не получили. Поскольку эта ситуация сохранялась и на некоторых последующих пусках ракет, возникла новая проблема - необходимость установления надежной радиосвязи на конечном участке полета ГЧ. К решению этой проблемы вернулись через несколько лет (в середине 60-х годов).

Очень кратко остановлюсь на первых работах НИИ-4 МО по созданию «Командно-измерительного комплекса» (КИК). Постановлением Правительства от 30 января 1956 о создании на базе Р-7 искусственных спутников Земли (объект-Д) и о начале пусков в 1957 году на НИИ-4 была возложена ответственность за эскизное проектирование КИК. Такой проект был разработан в период февраля-июня 1956. Материалы проекта были использованы при подготовке Постановления правительства от 3 сентября 1956 года по созданию средств измерений, СЕВ и связи. Основными участниками разработки эскизного проекта были научные сотрудники НИИ-4, получившие опыт работы при создании полигонного измерительного комплекса (ПИК) для ракет Р-7 в период 1955-56 гг. При разработке эскизного проекта КИК я участвовал в подготовке предложений по использованию средств ПИК полигона.

Основными разработчиками эскизного проекта КИК были: Г.А. Тюлин (руководитель проекта), Г.И. Левин, Г.С. Нариманов, П.Е. Эльясберг, И.А. Артельщиков, А.В. Брыков, Ю.В. Девятков, И.К. Бажинов, А.Г. Беляев, В.Т. Долгов, В.П. Кузнецов, Э.В. Корольков, А.В. Цепелев, И.Ф. Тащилин, А.А. Захаров, Г.Ю. Максимов. В конце 1956 на должность заместителя начальника НИИ-4 был назначен Ю.А. Мозжорин, который активно включился в работы по созданию КИК.

Эскизным проектом КИК было предложено создание на территории страны 12 Нипов: НИП-1 (Тюра-Там), НИП-2 (Макат), НИП-3 (Сары-Шаган), НИП-4 (Енисейск), НИП-5 (Искуп), НИП-6 (Елизово), НИП-7 (Ключи), НИП-9 (Красное село, Ленинград), НИП-10 (Симферополь), НИП-12 (Колпашево), НИП-13 (Улан-Удэ), НИП-14 ( Щелково) и Центра КИК ( на первом этапе НКВЧ и КВЦ в НИИ-4). Почти на всех этих НИПах устанавливались станции траекторных измерений «Бинокль-Д», которые в последствии активно использовались при первых запусках ИСЗ, начиная с ПС-3, и станции МРВ-2М для передачи разовых команд на спутник.

В 1957-58 гг. к работам по развитию КИК подключилось большое количество прибывших в НИИ-4 на должности научных сотрудников, специалисты из УНРВ, войск ПВО, ВВС и выпускников военных академий: Е.В. Агапов, Б.В. Акимов, Э.В. Алексеев, А.А. Балан, А.П. Волосков, Л.Н. Воронин, В.В. Горюнов, В.И. Кузмин, Я. И. Мазиев, И.В. Мещеряков, В.И. Окунев, В.Л. Тихонович и многие другие.

После успешного пуска ракеты Р7 в сентябре 1957 Правительством было принято решение о запуске Первого искусственного спутника Земли (ПС-1). К этому времени при институте уже работали Координационно-вычислительный Центр (КВЦ) и Научно-координационная вычислительная часть (НКВЧ).

В работе КВЦ активно участвовали баллистики института: Г.С. Нариманов, И.К. Бажинов, П.Е., Эльясберг, И.М. Яцунский, а также специалисты систем траекторных измерений и телеконтроля Г.И. Левин, В.Т. Долгов. Трудясь рядом, я брал с них пример и многому научился. Начиная с запуска первого искусственного спутника Земли 4 октября 1957 года, на КВЦ была возложена задача получения и обработки всей поступающей информации о полете от оптических средств наблюдений Академии наук СССР и радиотехнических средств КГБ по сигналам радиомаяка, установленного на спутнике.

Кроме того, из КИК поступала информация от станций «Бинокль-Д», работающих по ответчику «Факел», установленному на второй ступени ракеты-носителя Р-7. Эта информация требовала внесения значительных поправок из-за изменения параметров орбиты ракеты-носителя по отношению к спутнику.

После запуска ПС-1 в КВЦ была образована отдельная группа из трех человек, которой баллистики ежедневно выдавали исходные данные о параметрах движения спутника. Задачей этой группы была оценка (по методике П.Е. Эльясберга) местного времени пролета спутника над городами СССР, крупными городами и столицами зарубежных государств (с помощью специальных лекал, накладываемых на карту земной поверхности).

Ответственность за работу этой группы была возложена на меня. В этом качестве проработал в КВЦ более двух месяцев (до прекращения полета спутника). Данные от баллистической группы получали утром каждого дня (работали без выходных) и к полудню, после визирования данных прогноза у Г.С. Нариманова, передавал по телефону в ТАСС. Далее этот прогноз полета спутника опубликовывался как в большинстве советских газет, так и в зарубежной печати. Тысячные толпы людей во всем мире выходили по вечерам на улицы (пользуясь нашим прогнозом), чтобы увидеть на небосводе мерцающую движущуюся точку пролетающего спутника.

Моя семья и семья П.Е. Эльясберга жили в доме 1-го городка в одном подъезде. И как бы «для проверки точности нашего прогноза» несколько раз в течение октября мы все вместе выходили посмотреть на это замечательное явление (в эти дни была отличная погода с ясным небом). Однажды в шутку Павел Ефимович сказал, обращаясь к нашим женам: «Дорогие женщины, запомните (указывая на меня), перед Вами первый космический штурман». Хотя и шутка, но было приятно.

Конечно, большинство людей тогда не догадывались, что мерцающая, двигающаяся точка на небе — это освещенная солнцем вторая ступень ракеты. Сам Первый спутник («шарик») имел слишком малую яркость из-за малых размеров и не был виден с Земли невооружённым глазом.

Поскольку на первом спутнике не было бортовой аппаратуры для контроля параметров орбиты, то пытались также привлекать существующие радиолокаторы ПВО страны (станции П-30), но практического значения это не имело, так как антенны этих станций ориентированы под малыми углами места (5-10°), да и энергетики не хватало для обнаружения ПС-1.

После работы в КВЦ по ПС-1 некоторое время мы с А.Н. Пластининым оценивали возможность повышения результативности средств ПВО страны по определению координат спутника ПС-2, на котором была установлена только аппаратура телеконтроля «Трал». Так как средства ПВО при работе по ПС-1 результатов не дали, по нашему предложению у станции ПВО была проведена доработка антенного устройства – диаграмма направленности станции была поднята по углу места ~ на 10-15 ° с целью увеличения вероятности засечек спутника. В таком режиме была проведена работа по спутнику ПС-2 (по данным целеуказания от НИИ-4), но результат также оказался отрицательным. На этом этапе работа с ПВО была завершена.

На ПС-3 уже стоял ответчик станции «Бинокль-Д» и задача определения координат траектории спутника и прогноза его движения решался средствами КИК.

Подводя итоги своей работы за период 1955-57 гг., хочу отметить полное удовлетворение насыщенной и ответственной деятельностью, и то, что в 1958 вместе с большой группой работников НИИ-4 я был награжден орденом «Красной Звезды».

С большим удовольствием вспоминаю сотрудников НИИ-4, с которыми был близко знаком по разработке и созданию ПИК в/ч 11284 и КИК в/ч 32103, настоящих «первопроходцев космоса», также отмеченных правительственными наградами. В первую очередь получивших «Ленинскую премию»: П.А. Агаджанова, А.В. Брыкова, И.К. Бажинова, Ю.А. Мозжорина, Г.С. Нариманова, Г.А. Тюлина, П.Е. Эльясберга, И.М. Яцунского, а также других сотрудников, награжденных орденами и медалями: И.А. Артельщикова, А.П. Бачурина, В.Т. Гарибяна, И.И. Гребенщикова, А.В. Губаревича, Ю.В. Девяткова, И.Л. Дмитриева, В.Т. Долгова, А.В. Есипенко, Э.В. Королькова, В.П. Кузнецова, Н.Н. Куделю, Г.И. Левина, Ю.М. Лебедева, П.В. Лыженкова, А.Е. Попова, Б.Н. Фокина, М.С. Шатило, Е.В. Яковлева. Правительственные награды нам вручали в Кремле по группам: в одной - Председатель Президиума Верховного Совета СССР Маршал Советского Союза К.Е. Ворошилов; в другой - член Президиума Верховного Совета СССР Маршал Советского Союза С.М. Будённый.

В последующие годы (1958-59) я участвовал в дооснащении КИК новыми средствами измерений параметров траектории и управления космическими аппаратами (в том числе космическими аппаратами, запускаемыми по лунной программе), а также в проектировании дальнейшего развития ПИК в/ч 11284. Участвовал в работах ОКБ МЭИ по созданию более совершенной системы измерения дальности и угловых координат – станции «Кама-А». Станция имела параболическую антенну увеличенного диаметра (≈ 3 метра, тогда как «Бинокль» имел 1,5 м), давала более высокую точность измерения дальности (до 10 м). «Кама-А» работала по ответчику на борту ракеты с уменьшенной мощностью излучения (1 КВт вместо 10 КВт раньше) и впоследствии была состыкована с устройством преобразования параметров измерений в цифровой код и автоматическим выходом в каналы связи.

Участвовал в разработке эскизного проекта развития ПИК в/ч 11284 для обеспечения отработки новой перспективной баллистической стратегической ракеты Р16 (8К64), использующей новое высококипящее ракетное топливо. В соответствии с эскизным проектом предлагалось оснастить все ИПы в/ч 11284 новыми станциями «Кама-А» в стационарном варианте (для чего на ИП-1Б,4,5,6,7,8 и 9- были построены технические здания). Операторы получили удобные условия эксплуатации станций, а сама техника обеспечивала более надежную работу. В этом проекте впервые было предложено создание принципиально нового типа измерительной техники: «Системы измерения вектора скорости ракеты» - «Вега». Разработчик - главный конструктор Г.А. Барановский (ОКБ, г. Харьков). В дальнейшем (в 70-х годах) система «Вега» была создана и эффективно применялась при отработке стратегических ракет.

После защиты эскизного проекта Р-16 в начале 1960 г. группа сотрудников управления выехала на полигон в/ч 11284 (В.Т. Гарибян, В.Н. Медведев, А.Д. Живов и др.), где участвовала в настройке аппаратуры станций на ИПах, испытаниях и подготовке к вводу станций в эксплуатацию. В сентябре этого же года специалисты института выехали туда повторно для участия в работах при первых пусках ракеты Р-16.

Работа по вводу станции в эксплуатацию на новом ИП-1Б (при стартовой позиции Р-16, пл.43) и подготовку актов по принятию в эксплуатацию станций «Кама-А» была поручена мне. Акты должны были подписываться представителем заказчика от НИИ-4, разработчиком от ОКБ МЭИ и представителем в/ч 11284. Такие акты были подготовлены к октябрю 1960 года по всем ИПам.

 В октябре 1960 года на стартовую позицию (СП) поступила для вертикальных испытаний и осуществления первого пуска ракета Р-16.

Проверки и испытания велись несколько дней. Неоднократно собиралась Государственная комиссия по обсуждению отдельных сложных вопросов во главе с Председателем Госкомиссии маршалом артиллерии Неделиным М.И. Такое же заседание Госкомиссии 24 октября проводилось на стартовой позиции в небольшом служебном здании. На удалении от этого здания (~ 100м) на стартовой столе стояла заправленная ракета, на которой постоянно работали гражданские и военные испытатели. Я присутствовал в этом здании и ждал завершения заседания комиссии по договоренности с А.Ф. Богомоловым с целью подписания акта о вводе станций в эксплуатацию. Встретив А.Ф. Богомолова и его заместителя М.Н. Новикова, я пригласил их поехать на ИП-1Б, чтобы там без помех рассмотреть акт и подписать. Они согласились. По прибытию на ИП-1Б обсудили акт, и все стороны его подписали: от в/ч 11284 – Ф.А. Горин (начальник управления измерительных средств); от ОКБ МЭИ – А.Ф. Богомолов; и от НИИ-4 - я.

Богомолов и Новиков собрались ехать на старт, но задержались, осматривая техздание в целом. И вдруг - ослепительный свет в окнах, звук взрыва! Команда Горина: «Все в укрытие». Присутствующие выбежали из помещения. ИП-1Б находится на расстоянии ~ 900 м от СП на возвышении. С него было видно все: разрушение ракеты и бегущие, горящие люди. Такое запоминается на всю жизнь. Остальное всем известно. Маршал Неделин сидел на табуретке недалеко от ракеты (10-15 м). Вокруг него, как всегда, толпились руководители от промышленности и военные.

Погибли почти все. Чудом остались живы только те, кто ушел в бункер СП, и те, кто уехал со старта. Не считая моих коллег из ОКБ МЭИ, остался жив главный конструктор Р-16 М.К. Янгель (отлучился со старта покурить), начальник полигона генерал-лейтенант К.В. Герчик и некоторые другие.

Через 3 дня на 10 площадке были похоронены погибшие военнослужащие в/ч 11284. Сейчас там стоит памятник. После этих похорон мы уехали домой.

В книге «Академик А.Ф. Богомолов», выпущенной к его 95-летию со дня рождения, Л.А. Шернакова (сотрудник ОКБ МЭИ) вспоминает: «В 1960 году, когда после взрыва ракеты Алексей Федорович приехал в ОКБ, у него тряслись руки!». Да, такое пережить не просто.

Новым Главнокомандующим РВ СН стал Маршал Советского Союза К.С. Москаленко.

Председателем Госкомиссии по Р16 назначили начальника НИИ-4 генерал-лейтенанта Соколова А.И. До конца 1964 г. под его руководством мы периодически работали на полигоне, пока не были завершены испытания. Не все шло гладко и потом, были аварийные пуски, но все закончилось успешным принятием ракеты на вооружение.

Запомнился один аварийный пуск ракеты Р-16 летом 1961 года. На этом пуске присутствовал Главнокомандующий РВСН Маршал Советского Союза Москаленко К.С., находившийся на ИП-1Б. Ракета стартовала вовремя, но на высоте ≈ 1 км произошел сбой в работе двигательной установки, ракета замедлила движение и начала падать с работающими двигателями, сохраняя примерно вертикальное положение. Мое обычное место при испытаниях станции «Кама-А» и пусках ракет - оператор полуавтоматического наведения антенны станции на стартующую ракету с помощью визирного оптического устройства, Поэтому создавшаяся ситуация мне была хорошо видна с высоты крыши техздания (место установки антенны).

Когда стартующая ракета падает с большой высоты, то наблюдателю на земле кажется, что она падает именно на него. По-видимому, так было и в этот раз. Все лица, окружавшие маршала на смотровой площадке, оставили его одного и бросились врассыпную, кто куда. Ракета продолжала падать, струя ее двигателя уже достигала земли и попутно сжигала телеграфные столбы радиолинии синхронизации СЕВ, продвигалась по направлению к ИП-1Б.

Остатки ракеты упали на землю, не долетев до ИП-1Б ~ 300-400 метров и догорали. Хорошо, что ветер дул в сторону от измерительного пункта, поэтому никто не пострадал.

Свита маршала медленно возвращалась назад. Неизвестно, как они потом объясняли свое поведение Главкому РВСН.

С 1962 для меня начался следующий этап жизни и работы.

Ранее упоминалось о негативных результатах работы измерительных средств района падения головных частей ракет при летно-конструкторских испытаниях. Причиной было экранирующее воздействие ионизированной плазмы вокруг головной части ракеты при входе ее в атмосферу Земли на конечном участке полета, начиная с высот 90-80 км и до ее падения. В эти годы разработчиками ГЧ принимались различные меры по сохранению от воздействия высокотемпературной плазмы антенных устройств бортовых систем телеконтроля и траекторных измерений на атмосферном участке полета. Также применялись специальные запоминающие устройства в бронируемых корпусах (сохраняющихся при ударе ГЧ о поверхность Земли). Но все это не решало проблемы. Необходимо было обеспечить получение надежной информации по контролю траектории полета ГЧ на всем конечном участке и точное время встречи ГЧ с Землей. Изредка наземные средства телеконтроля, имеющие широкие диаграммы направленности антенн, получали кратковременную информацию (1-2сек.) на участке полета ниже 10 км. Из-за кратковременности процесса восстановления радиосвязи средства траекторных измерений с их узконаправленными диаграммами антенных устройств (~ 3°) не могли обеспечить получение требуемой информации (за весь период работы с 1957 года).

Напрашивался вывод, что связь с ГЧ ракеты на конечном участке ее полета можно обеспечить, но, какими характеристиками должна обладать система для получения измерений траектории, было пока не ясно. После долгих размышлений совместно с А.Н. Пластининым нами было найдено решение по созданию такой системы. Мы его назвали «Принципы построения разностно-дальномерной системы измерений траектории по сигналам бортовой аппаратуры телеконтроля».

С целью проведения дальнейших исследований в 1963 была открыта специальная экспериментальная НИР (руководитель А.Н. Пластинин, ответственным исполнителем определили меня ). В состав исполнителей НИР вошли сотрудники отдела, впоследствии ставшие энтузиастами этой темы. При детальной проработке проблемы стало ясно, что для создания системы одной научно-исследовательской проработки будет недостаточно. Необходимы эксперименты и желательно при реальных пусках ракет. Для этого необходимо было усилить коллектив участников НИР с целью разработки и изготовления макетов аппаратуры и провести натурные испытания в районе падения (в/ч 25522).

В отделе не верили в успех. Теоретические убеждения не помогали. К этому времени нами была подготовлена заявка на изобретение под названием «Способ создания разностно-дальномерной системы измерений параметров траектории ГЧ ракеты на нисходящем участке полета по сигналам бортовой аппаратуры телеконтроля». Мы с Пластининым предложили начальнику отдела И.А. Артельщикову войти в состав авторов изобретения. Он согласился и заявка была подана от 3-х авторов. После этого работа получила полную поддержку и одобрение.

Кратко о предмете изобретения: на участке восстановления связи с высот 10-8 км и до встречи с Землей было необходимо, чтобы часть средств приема информации размещались непосредственно в квадрате падения. Они должны иметь круговую диаграмму направленности антенных устройств, обеспечивающую прием сигналов ГЧ при неопределенности разброса их точек падения. Полученный сигнал передатчика с ГЧ ракеты принимается ретрансляторами в квадрате падения и передается на пункт сбора информации, размещенный вне квадрата падения на одном из существующих ИПов района падения. Основная станция системы должна быть многоканальной для приема сигналов, как от ретрансляторов, так и непосредственно с ГЧ ракеты. Особенностью телеметрического сигнала является наличие многоимпульсного кода - «маркерного сигнала», обеспечивающего разделение измеряемых параметров. Этот маркер для системы траекторных измерений может являться началом отсчета времени приема сигналов на пункте сбора информации по отношению к сигналам, полученным от ретрансляторов. Время получения этого сигнала пропорционально разности дальностей по отношению к базовым расстояниям до каждого ретранслятора. Для получения требуемых координат параметров траектории необходимо иметь не менее четырех разностей дальности, т.е. в квадрате падения должно быть размещено не менее четырех ретрансляторов. И не менее важно то обстоятельство, что ретрансляторы в квадрате падения должны быть автоматическими, работающими от аккумуляторов и включающиеся с основного ИП при подготовке к пуску ракеты. В задачу нашей НИР входило создание пункта приема информации и не менее 2 ретрансляторов для размещения в других точках квадрата падения для получения разностей дальности, по которым можно рассчитать координаты точки падения ГЧ ракеты и время встречи с Землей.

В течение 1963-64 гг. макеты средств были разработаны и изготовлены в лабораторных условиях отдела с привлечением по отдельным вопросам опытного завода НИИ-4. В основу технических средств было заложено использование приемных устройств наземной станции телеконтроля «Трал» (разработки ОКБ МЭИ) и бортовых передатчиков системы «Трал» для наземных ретрансляторов. Всю аппаратуру макетов системы планировалось разместить на ИП-16 (пункт сбора информации) и на ИП-15 и 17 (ретрансляторы). Аппаратура ретрансляторов на ИПах запитывалась от стационарных электроустановок по команде с ИП-16.

В августе 1964 года макет системы на самолете Ил-12 вместе с испытателями института (я, В. Юревич, Н. Сивков, Л. Копыленко и др.) были доставлены в аэропорт Елизово (Камчатка), а затем вертолетами на ИП-16. Прежде, чем приступать к установке макетов аппаратуры на ИПах, на расширенном Научно-техническом совете в/ч 25522 с привлечением начальников ИПов сделали доклад о «Перспективах развития измерительного комплекса района падения на базе использования разностно-дальномерной системы» с размещением средств на одном измерительном пункте (предпочтительно ИП-16) с автономными автоматическими ретрансляторами в квадрате падения. Доклад вызвал неподдельный интерес у офицеров и командования части. В последующем при проведении всех подготовительных работ и натурных испытаний ими была оказана необходимая нам помощь, в том числе и в проживании на ИП-16. Коллектив сотрудников эффективно потрудился и к декабрю 1964 аппаратура была подготовлена к испытаниям при пусках ракет, которые планировались в феврале 1965. Пользуясь перерывом в работе, вся команда испытателей вернулась в Болшево, чтобы к началу пусков прибыть обратно в в/ч 25522. Дальнейшее шло по плану. На пуски ракет в январе в сокращенном составе прилетели на Камчатку. В этот раз с нами вместе прилетел А.Н. Пластинин, который планировал свою работу по оценке результатов проводить в ВЦ в/ч 25522 (п. Ключи).

В феврале 1965 мы приняли участие в испытаниях макета системы при пуске ракеты. К удивлению и радости для всех нас, как на ИП-16, так и в ВЦ, мы зарегистрировали измерения по двум базам (т.е. получили две разности дальностей) достаточные для определения координат точки падения ГЧ. После оперативной обработки в ВЦ фотопленки с данными регистрации измерений были определены координаты точки падения ГЧ ракеты, которые совпали с реальной точкой падения, обнаруженной через некоторое время поисковой группой района падения, с отклонением ~ 90 метров. В эти дни я получил поздравление из института (сообщение по оперативной связи) от В.Т. Долгова о присвоении мне воинского звания - майор. Вылетел в Москву с докладом для руководства института, а А.Н. Пластинин остался еще на некоторое время для проведения более полной обработки результатов.

Успех был полный. В дальнейшем макеты станции были переданы для продолжения экспериментов в/ч 25522. В течение 1965 года нами был подготовлен детальный научный отчет по завершенной НИР и проект ТТЗ на разработку опытного образца разностно-дальномерной системы («Волна») в промышленности. По решению руководства заказчика в качестве головной организации – разработчика был определен НИИ-885.

При согласовании ТТЗ с разработчиками состоялась встреча с будущим Главным конструктором системы «Волна».- М.И. Борисенко (главный конструктор систем телеизмерений НИИ-885, доктор технических наук, профессор, Лауреат Ленинской премии, в будущем - Герой Социалистического труда). От беседы с ним остался только неприятный осадок. Вел он себя с нами крайне грубо и бескомпромиссно. Мы предложили участие НИИ-4 в разработке эскизного проекта системы и в передаче им накопленных материалов по нашим наработкам в период испытаний макетов аппаратуры на Камчатке. На это он заявил: «Нам от вас ничего не нужно, кроме ТТЗ, сами разберемся». Это не помешало в последующем непосредственным разработчикам проекта консультироваться с нами и получить все ранее накопленные материалы. Более того, как нам стало известно позже, позволило им получить авторское свидетельство на изобретение по системе «Волна», добавив в формулу изобретения некоторые отличия от нашего изобретения.

В 1968 году НИИ-885 разработал эскизный проект системы в соответствии с нашим ТТЗ, на основе которого к 1975 году система «Волна» была создана, испытана при пусках и введена в эксплуатацию.

Весь опыт работы по проблеме и полученные результаты были в дальнейшем использованы мною при подготовке кандидатской диссертации, которую защитил в октябре 1966 года. Работа называлась: «Исследование принципов построения траекторного измерительного комплекса района падения головных частей ракет дальнего действия». Оппонентами по защите выступали: академик Богомолов А.Ф. и к.т.н. Устинов Н.Г. (член ученого совета).

 В последние годы эта диссертация (хранящаяся и сейчас в библиотеке НИИ-4 МО) неожиданно вновь начала активно использоваться научными сотрудниками института.

С 1958 года в должности заместителя начальника головного (40) отдела управления «Командно-измерительных комплексов» принимал участие в работах по развитию КИК для осуществления полетов по лунной программе: (объекты «Е-8» и «Л-1») и других работах по совершенствованию командно-измерительного комплекса.

 Непосредственно для обеспечения запусков объектов Л-1 участвовал в испытаниях и подготовке станции радиоконтроля траектории «Кама-Е» на НИП-4. При первом пуске объекта Л-1 (2 января 1959 г.) станция «Кама-Е» обеспечила измерение параметров пассивного участка траектории до дальности более 10 тыс. км, что позволило главному Баллистическому центру НИИ-4 МО только по измерениям НИП-4 (вторая станция на НИП-6 в связь с объектом не вошла) рассчитать и оперативно опубликовать информацию по прогнозу полета объекта (прохождение его в 5-6 тыс. км от Луны и стать первым искусственным спутником Солнца).

В этот период довелось так же участвовать в автоматизации процессов передачи информации с НИПов КИК в баллистические центры и Главный центр управления КА:

- лабораторией Ленинградского политехнического института (директор Т. Н.Соколов) были разработаны средства ПУВД и ПОЗУ «Кварц» (затем «Темп») для предварительной обработки и ввода данных средств траекторных измерений в линии связи для передачи в Баллистический центр КИК;

- НИИ-885 (Главный конструктор Гусев Л.И.) разработал и изготовил систему автоматизации обработки данных телеконтроля СТИ-90;

- Московский НИИ Приборной автоматики (директор Шабалин В.А.) завершал изготовление аппаратуры комплексной автоматизации обработки информации по управлению КА «Скат»: для Главного Центра управления «Скат-Ц»; для НИПов КИК – «Скат-П».

В 1969 году я был назначен на должность заместителя начальника управления КИК (начальником управления КИК с 1968 года был д.т.н., профессор Я.Я. Сиробаба), вместо И.А. Артельщикова, бывшего моего начальника в течение всех лет работы в институте, начиная с 1954 года. В связи с этим назначением приходилось вместе с коллективами отделов и их начальниками участвовать почти во всех работах управления по совершенствованию командно-измерительного комплекса.

В 1969 и 1971 гг. принимал участие в «Международном Симпозиуме по космической науке и технике» в Японии (как представитель Академии наук СССР). Это была моя первая поездка в зарубежную командировку. Симпозиум проходил в сентябре 1969 в период после успешной посадки экипажа «Аполлон-11» в июле 1969 на поверхность Луны. Конечно всё внимание участников симпозиума и жителей г. Токио было обращено на делегацию США, возглавляемую директором программы «Аполлон» Б.М. Снайдером (до «Apollo» № 9, включительно). Советскую делегацию на симпозиуме возглавлял вице-президент АН СССР академик Б.Н. Петров.

Несмотря на такой успех американцев, доклады советской делегации с большим вниманием были выслушаны на заседаниях симпозиума, а также активно обсуждались при встречах с делегациями других стран. В процессе работы симпозиума удалось близко познакомиться с американцем украинского происхождения Майклом Яремович, который помог нам встретиться вечером в гостинице с Б.М. Снайдером. Участвовали: Б.Н. Петров, А. Платонов (сотрудник АН СССР), я и М. Яремович. Эта встреча очень интересовала Б.Н. Петрова, поэтому основное время было посвящено его беседе со Снайдером по вопросам организации работ в США по программе «Apollo». Беседа сопровождалась дружественными тостами с русской водкой и колбасой. На следующий день Снайдер вручил нам три комплекта цветных фотографий (по 50 снимков) всех этапов полета «Apollo-11» с дарственными подписями его и трех американских астронавтов. После приезда в Москву комплект этих снимков был доложен начальником филиала Г.П. Мельниковым Главкому РВ СН, который попросил оставить их ему для показа другим вышестоящим лицам (и без возврата).

Поездка в Японию была интересна также посещением фирм «Сони», «Хонда», токийского университета, национальной телевизионной компании. Выходные дни по приглашению японской стороны были посвящены коллективной поездке всех делегаций на японский курорт у озера «Хаконэ» (подножье вулкана Фудзиямы). Это была для нас наиболее памятная поездка по сравнению с другими, более поздними командировками на международные встречи и семинары. Вторая поездка в Японию состоялась в 1971 году (руководитель делегации академик Ишлинский А.Ю). На этом симпозиуме работа проходила строго по регламенту и ничего нового не произошло.

В 1971 году меня назначили начальником управления КИК (подполковника на генеральскую должность), вместо Я.Я. Сиробабы, который (надо отдать ему должное) внес в работу коллектива управления системный подход при исследовании комплексов управления как систем автоматизированного управления объектами. В дальнейшем это послужило основой для перехода в наших теоретических и практических работах к разработке математических методов исследования систем управления КА.

Коллектив управления состоял из 9 научных отделов. Исследованиями перспектив развития наземного автоматизированного комплекса управления всеми КА различного назначения, функционирующими в космосе, успешно занимались: комплексный головной 40-й отдел (начальник отдела А.П. Волосков, заместитель Э.В. Алексеев); 41 отдел Командно-измерительных средств (А.А. Туков), 42 отдел (В.С. Чаплинский), 43 отдел средств телеизмерений (Ю.М. Лебедев), 44 отдел средств СЕВ и связи (П.П. Михайлов) , 45 отдел плавучих измерительных комплексов (А.А. Балан), 46 отдел средств автоматизации (В.А. Смотряев), 47 отдел (Э.С. Болотов), 48 отдел специальных комплексов (Е.Г. Бондаренко), а также ветераны управления И.Ф. Тащилин, Е.В. Яковлев, В.В. Горюнов, Н.Г. Устинов, С.Д. Сильвестров.

При этом должность заместителя начальника управления стала вакантной. Предложил назначить на эту должность полковника Цепелева А.В. (начальник баллистического отдела 6 Управления). Основанием была назревшая необходимость объединить в едином органе (управлении) две составляющих решения задач управления КА: контроль функционирования аппаратуры КА и оценку его баллистического обеспечения.

Начальник 6 Управления (Степанов Г.В.) сначала был против (не хотел отдавать доктора наук), но потом, учитывая, что меня поддержал начальником института Г.П. Мельников, был вынужден согласиться. В дальнейшем это решение сказалось положительно на оценках эффективности управления КА при разработке проектов развития НАКУ. В управлении по моему предложению была создана внештатная группа из специалистов по вопросам баллистического (навигационного) обеспечения в составе: А.В. Цепелев, В.С. Чаплинский, М.П. Неволько, С.Д. Сильвестров, В.Д. Кусков. Эта группа успешно функционировала до моего ухода в ЦОСИ ГШ и внесла основной вклад в разработку метода координатно-временного обеспечения (КВО) навигационной спутниковой системы «Ураган» (потом «ГЛОНАСС»). Термин «КВО» был впервые внедрен в практику работ и до сих пор используется, в том числе за рубежом.

Особенно следует отметить, что группа впервые провела всестороннее исследование вопросов «координатно-временного обеспечения», как одной из важнейших проблем развития космонавтики, а также разработала конкретные предложения по необходимости повышения точности мировой геодезической сети, установления координатно-временного соответствия систем отсчета, повышения точности знания геопотенциала Земли и оперативного определения параметров движения полюсов Земли.

В октябре 1979 стал генерал-майором и в ноябре следующего 1980 лауреатом «Государственных премий» за работы по созданию совместно с ЦНИИМАШ комплексного математического обеспечения Советского центра управления полетом пилотируемых космических комплексов («СЦУП»).

В период с 1971 и до 1985 в управлении проводились проектные работы по развитию командно-измерительного комплекса (далее «Наземного автоматизированного комплекса управления») для обеспечения управления создаваемыми в СССР новыми космическими аппаратами военного, научного и народнохозяйственного назначения. По каждому КА головными организациями-разработчиками КА в институт представлялись исходные данные, включая проекты технологических циклов управления аппаратом в полете. Фактически управление института выполняло функции главного конструктора КИК (такой структуры в космической отрасли промышленности не было). По каждому новому КА было необходимо: разработать «эскизный проект развития КИК» для обеспечения управления КА при испытаниях и штатной эксплуатации. К этому времени в управлении была разработана методология и комплексная математическая модель функционирования всех средств КИК для решения задачи оценки эффективности управления КА. Оценка производилась с применением заданного временного технологического цикла управления КА в целях решения космическим аппаратом целевой задачи, например: надежного обеспечения спутниковой связи, проведения съемки земной поверхности спутником дистанционного зондирования Земли (ДЗЗ), закладки на борт КА эфемеридной информации для навигационных КА и т.д. В результате выбирался рациональный вариант распределения функций между наземными средствами контроля и управления, привязанный ко времени полета КА над измерительными пунктами на территории страны, а также кораблями слежения в акватории океанов. При этом решались задачи распределения функций управления между пунктами КИК (НАКУ), загрузки существующих средств измерения и управления на пунктах и, при высокой степени загрузки средств, обосновывались предложения по установке дополнительных средств на конкретных НИПах. Результаты эскизного проектирования по решению командования ГУКОС (заказчик), как правило, докладывались на его Научно-техническом комитете. Ежегодно в управлении разрабатывалось от одного до трех эскизных проектов. Все доклады на НТК заказчика делал я, как начальник 4-го Управления ЦНИИКС. На первом этапе этих работ такое положение дел устраивало и институт (престиж института). Но со временем стало не удовлетворять командование ГУКОС (и далее ВКС) поскольку функции заказчика не предусматривали иметь в качестве исполнителя военную научную организацию.

Решение о возложении головной роли по КИК на промышленность можно было ожидать, так как ещё в 1955-1956 гг., когда возник вопрос о НИИ-4 МО как головной организации по созданию и развитию КИК, Управление Начальника реактивного вооружения (Семенов А.И.) было против головной роли НИИ-4, обосновывая эту позицию как несвойственную для организации Минобороны. При этом указывалось, что это задача промышленности и Академии наук СССР. Но АНСССР и промышленные организации также опасались браться за эту большую и ответственную работу.

Тогда решение принял Министр обороны Маршал Советского Союза Жуков Г.К. и Постановлением от 30.01.1956 г. на НИИ-4 МО были возложены функции головной организации по КИК, в том числе по баллистике и управлению КА в полете.

Фактически начался процесс подготовки прежних решений о передаче функций разработчика проектов развития НАКУ в одну из ведущих промышленных организаций космической отрасли. В качестве такой организации был определен НИИ-885, в настоящее время Российский НИИ Космического приборостроения (ФГУП РНИИКП). Раньше, начиная с начала 60-х годов, этот институт обеспечивал разработку и поставку средств командно-измерительного комплекса по разработанным 50 ЦНИИ КС проектам ТТЗ (непосредственно ТТЗ на средства выдавал ГУКОС).

Командованию 50 ЦНИИКС (Г.П. Мельников) и мне лично было предложено в процессе разработки текущих эскизных проектов постепенно передать НИИ -885 методики и модель оценки эффективность управления КА. Этот процесс действительно проходил постепенно почти до середины 80 гг. по мере появления работ по новым ИСЗ и 50 ЦНИИКС постепенно уступал свою головную роль промышленности по разработке проектов систем управления КА.

 В начале 80-х годов, учитывая сложную международную обстановку в условиях продолжающейся «холодной войны», научный коллектив управления при поддержке ГУКОС развернул поисковые работы по созданию боевых средств управления космическим аппаратами военного назначения.

Прежде всего было обращено внимание на то, что структура многопунктного наземного автоматизированного комплекса управления, рассредоточенного на территории страны, не позволила бы обеспечить устойчивое управление КА в особых условиях. Была выработана следующая идеология.

Наравне с действующим НАКУ создавать устойчивый в условиях ударного воздействия противника комплекс в составе:

- Центрального позиционного района с защищенным ЦКП (ЗЦКП) и подвижными наземными КИПами (3-4 ед.)

- Трех-четырех региональных позиционных района с подвижными наземными КИПами и региональными пунктами управления.

 В основу технологии управления КА предусматривалось (как основное) однопунктное решение всех задач управления с минимальным взаимодействием между средствами комплекса.

 На первом этапе реализации этих работ с моим участием была проведена рекогносцировка по использованию имеющихся защищенных объектов МО в интересах создания ЗЦКП боевого НАКУ. Конкретного решения принято не было. Дальнейшие работы проводились с целью создания мобильного КП регионального уровня - (шифр «Варан») и мобильного КИПа - (шифр «Фазан»).

Особое внимание этим работам оказывал ГУКОС (генерал – лейтенант Панченко Е.И.) Эти работы были официально заданы в разработку промышленности. Но ко времени их реализации я перешел на работу в ЦОСИ ГШ ВС и предложения по дальнейшему продвижению работ по созданию боевого НАКУ принимались уже без меня.

В 1977 году по предложению РВСН и ГУКОС было принято решение о создании еще одного плавучего измерительного пункта, работающего в интересах РВ СН в акватории Тихого океана - корабля «Маршал Неделин». 4 Управление 50 ЦНИИ КС было определено головным исполнителем работ по созданию корабля (с разработкой ТТЗ, авторским сопровождением и участием в испытаниях при сдаче в эксплуатацию). В этой работе участвовали сотрудники 5-ти отделов управления по измерительным средствам, телеконтролю, связной аппаратуры, в том числе спутниковой связи, средств автоматизации и «СЕВ» с ведущей ролью 45 отдела (начальник Балан А.А.). Корабль строился на «Адмиралтейском заводе», г. Ленинград. Контроль за строительством корабля осуществлял ГУКОС МО и лично Г.С. Титов. Мне приходилось руководить работой всех отделов, участвующих в работе, а также часто выезжать в Ленинград на завод вместе с Г.С. Титовым.

Строительство этого корабля для меня означало очень многое и главное – желание сохранить в памяти русских людей имя маршала артиллерии М.И. Неделина, первого главнокомандующего РВ СН, талантливого военачальника и замечательного человека, безвременно погибшего при испытаниях новой ракетной техники.

 В начале 80 гг. корабль был спущен на воду, оснащен новой техникой, проходил автономные испытания всех корабельных систем и специальных средств.

В середине 1983 года Правительством была создана Государственная комиссия по проведению испытаний корабля и приемке его в эксплуатацию. Председатель комиссии: – адмирал Волобуев Е.И., заместитель начальника главного штаба ВМФ, заместитель председателя комиссии генерал-майор Медведев В.Н., начальник управления 50 ЦНИИКС, члены комиссии (около 20 человек) от всех заинтересованных организаций. Корабль после проведения испытаний должен был войти в состав Тихоокеанского флота ВС и приписан к порту Петропавловск - Камчатский. Ходовые испытания корабля проходили в ноябре-декабре 1983 года на Балтийском море. Два месяца почти вся комиссия участвовала в плавании на Балтике с заходом в порт  Таллин. Погода стояла пригодная для испытаний, но в конце декабря наступили морозы и при возвращении в Ленинград корабль прошел испытания и в условиях ледовой обстановки. Таким образом перед новым 1994 годом этот этап испытаний был завершен. На заводе по традиции «отметили» положительный результат испытаний корабля с приглашением представителей организаций-участников создания корабля. На встрече присутствовала дочь маршала М.И. Неделина и ее супруг генерал-полковник Говоров.

Весной корабль «Маршал Неделин» осуществил переход по Атлантическому, Индийскому и Тихому океанам и пришвартовался в Петропавловске-Камчатском. В этом походе участвовала только морская часть комиссии.

До конца года были проведены комплексные испытания спецтехники корабля с проведением самолетных облетов. Был подготовлен и подписан всей комиссией акт приемки корабля в эксплуатацию.

Корабль «Маршал Неделин» по своим характеристикам превосходил все ранее созданные корабли проектов ТОГЭ-4 и ТОГЭ-5:

-водоизмещение – 23, 44 тыс. тонн; автономность плавания -120 суток; длина -211 м, ширина 27, 7 м; скорость 22, 5 узла; личный состав 372 чел.

Состав основных средств: траекторно-измерительный комплекс – КРТК – «Вега», телеметрический комплекс – КТК «Зефир-Т», фоторегистрирующая система –ФРС- «Дятел -2», инфракрасный пеленгатор «Куница-2», средства спутниковой связи – «Шторм», система единого времени – «Кипарис-2», навигационный комплекс «Андромеда».

Корабль участвовал в испытаниях стратегических баллистических ракет в акватории Тихого океана до 90-х годов.

По результатам создания корабля «Маршал Неделин» большая группа участников была награждена орденами и медалями. Я был награжден Вторым орденом «Трудового Красного знамени».

В середине 70-х годов я приступил к подготовке диссертации на соискание ученой степени доктора технических наук. Содержание диссертации основывалось на многолетней работе по созданию средств управления космическими аппаратами военного, научного и народно-хозяйственного назначения, исследований последних нескольких лет по вопросам внедрения средств автоматизации процессов управления, как в наземных комплексах управления, так и на борту космических аппаратов с учетом решения ими целевых задач, а также создания боевого НАКУ.

Требовалось исследовать процесс управления не только отдельными КА, но и управление космическими системами с выходом на решение целевых задач. Фактически, в конечном итоге, решать проблему управления космическими средствами в целом. В это же время потребовалось провести необходимое обоснование по изменению (уточнению) наименований КИК и комплекса бортовой аппаратуры КА, учитывающие новые процессы их развития - автоматизацию процессов управления.

Была сформулирована комплексная научная проблема:

«Исследование и синтез структуры перспективной автоматизированной системы управления космическими средствами».

Ранее в отчетах управления были сформулированы новые наименования комплексов и систем управления КА:

- «Бортовой комплекс управления» (БКУ); «Наземный комплекс управления» (НКУ); «Автоматизированная система управления КА» (АСУ КА); «Наземный автоматизированный комплекс управления» (НАКУ), «Автоматизированная система управления космическими средствами» (АСУ КСр), т.е. НАКУ и наземными специальными комплексами.

При этом НАКУ рассматривается как система массового обслуживания при управлении всей совокупностью КА, функционирующих в космическом пространстве.

Ранее эти новые наименования были одобрены на НТК ГУКОС и вошли как в основные документы, так и в обиход.

Содержание диссертации предусматривало исследования:

- методологии анализа и синтеза АСУ КА и оценка ее эффективности;

- методологии анализа и синтеза АСУ КСр;

- целесообразности создания измерительно-управляющего комплекса полигона штатной посадки специальных аппаратов и специальных капсул;

- принципы и пути повышения глобальности управления КА;

- особенности функционирования АСУ в сложных периодах Военно-политической обстановки:

В результате исследования решить научную проблему синтеза структуры АСУ КСр с учетом обеспечения устойчивости управления КА, повышения автономности БКУ, создания средств боевого НАКУ.

Диссертация была успешно защищена в 1979 году.

Развитые в работе новые термины («НКУ», «БКУ», «АСУ КА», «НАКУ»), в дальнейшем были опубликованы автором в энциклопедии «Космонавтика», выпущенной издательством «Советская энциклопедия» в 1985 году, а также вошли во « Всемирную энциклопедию космонавтики» - 1-ый том, вышедшей в свет в 2007 году (Издательство «Военный парад»).

Немного о проведении защиты диссертации на Ученом совете института. Защита была назначена заблаговременно на пятницу 9 ноября 1979 года, а с 1 ноября в институте начала работать комиссия Главкома РВ СН по проверке деятельности института за весь период существования с 1972 года. Председателем комиссии был первый заместитель Главкома РВ СН генерал-полковник М.Г. Григорьев. На заседаниях комиссии были заслушаны с докладами Начальник института, его заместители и все начальники управлений. Затем началась детальная проверка деятельности в управлениях и отделах. Обстановка была неординарная, думать о предстоящей защите времени не было. Начальник института доложил об этом мероприятии М.Г. Григорьеву на его решение о возможном переносе срока защиты в связи со всеобщей занятостью. М.Г. Григорьев заявил «ни в коем случае, даже интересно!». Дата защиты осталась прежней, защита состоялась при полном кворуме. Официальными оппонентами были: летчик-космонавт СССР д.т.н. Елисеев А.С., начальник факультета ВИКИ им. Можайского д.т.н. генерал-майор Дулевич В.Е. и д.т.н. полковник Остроухов В.В. (член совета части). Защита проходила спокойно, задавались вопросы. М.Г. Григорьев в течение доклада и затем во время прений что-то записывал в свою тетрадь. Во время перерыва на голосование подошел ко мне, пожелал успехов и удалился. После голосования и принятого положительного решения Ученого совета большинство участвующих в защите согласились принять участие в товарищеском ужине. М.Г. Григорьев знал об этом (его приглашал Г.П. Мельников, но он отказался). На следующее утро (суббота) позвонил дежурный по части и сообщил: в 8ч. 30 м. назначен сбор руководства на заседание комиссии. По-видимому, это была проверка на крепость «по – григорьевски».

Весной 1980 года М.Г. Григорьев позвонил и спросил, как я отнесусь к тому, что его сына Сергея, который заканчивает военную Академию, назначат на должность научного сотрудника ко мне в 4 Управление? Конечно, я не возражал. Очевидно, в этой просьбе заключалась оценка первого заместителя Главкома РВСН деятельности 4-го Управления. Сергей Григорьев проработал в институте более 2 лет, показал себя с хорошей стороны и в дальнейшем перешел на работу в ГШ ВС, в Москву.

Летом 1983 года по инициативе Министра обороны СССР Д.Ф. Устинова был организован показ космической техники для Министров обороны стран Варшавского договора на НИИП-5. С этой целью в монтажно-испытательном корпусе (МИК) пл.2 были выставлены различные образцы космических аппаратов и ракета-носитель 8К82К - «Протон». Доклады по технике в МИКе было поручено подготовить и сделать: Г.С. Титову по ракетам-носителям и докторам наук от 50 ЦНИИ КС генералу Борчеву М.А. и мне, а также специалистам полигона.

Прилетели на полигон вместе с руководством института. Температура воздуха около 40°. Д.Ф. Устинов установил форму одежды вне помещений - мундир с портупеей, в помещениях можно рубашки. Наши зарубежные коллеги в рубашках с коротким рукавом! В первый день встреча делегаций на аэродроме, показ наземной техники на ИП-1 и космической техники в МИКе. Все наши доклады прошли при полном внимании гостей и получили одобрение со стороны Д.Ф. Устинова. Я докладывал по КА навигации и геодезического обеспечения, с учетом их дальнейшего развития и важности решаемых задач для Минобороны.

На второй день был осуществлен запуск очередного спутника. Зарубежные делегации и Д.Ф. Устинов располагались на смотровой площадке около ИП-1 (расстояние до стартовой позиции ~ 1км). Эффект для гостей по их высказываниям был потрясающий. Конечно, для людей ни разу не видевших запуск и полет межконтинентальной ракеты ни с чем не сравним. От рева двигателей ракеты кажется, что сейчас небо расколется на части. Но через минуту рев стихает и наступает полная тишина - ракета улетела.

В тот же день мы убыли в Москву.

В середине 1984 года в 50 ЦНИИКС, в связи с необходимостью проведения исследований и подготовки контрпредложений американской программе СОИ (стратегическая оборонная инициатива), было создано 9-ое управление.

Врио начальника управления был назначен полковник Молчанов Б.П., который руководил управлением до следующего года. В июне 1985 года начальником управления назначили меня (исполнял эту должность до апреля 1987 года). Примечательно как происходило это назначение. Мне позвонил генерал-полковник Максимов А.А. и пригласил к себе на беседу. При встрече он предложил мне занять должность начальника 9-го управления. Я был совершенно не готов воспринять эту новость и начал высказывать аргументы, имея в виду отказаться от этого предложения. А.А. Максимов спокойно выслушал меня и продолжил: «Сильный научный коллектив 4-го Управления под вашим руководством работает достаточно эффективно. Зная вашу эрудицию и активность в работах по развитию космических средств, мы решили поручить Вам перспективное направление создания средств космического вооружения, основанных на новых физических принципах. Мы надеемся, что эта работа Вас заинтересует, и Вы согласитесь возглавлять это управление!»

После этих доводов осталось только согласиться.

Начался следующий период в моей службе и научной деятельности. Основной задачей было создание новых научных коллективов, с закреплением за ними вопросов создания и производства конкретной боевой космической техники (ударных космических средств, лазерных космических средств поражения, средств, использующих электромагнитное импульсное воздействие на наземную и космическую технику и т.д.) В этот период руководством управления и его научных отделов было организовано рабочее взаимодействие с ведущими НИУ МО, НИИ и КБ промышленности, НИИ АН СССР. Совместно с моим заместителем Б.П. Молчановым и начальниками отделов А.В. Финогеновым, В.М. Бурмистровым, Н.В. Ветчинкиным, С.Н. Потаниным посещали эти организации, согласовывали совместные работы и в дальнейшем эффективно использовали эти контакты в целях проведения перспективных разработок. Одновременно были организованы рабочие отношения с управлениями заказчика (Ю.Н. Филатов, Н.Е. Дмитриев, В.Г. Безбородов, В.Н. Спирин). В 1984 году 9 управлением были разработаны предложения по созданию космического комплекса на базе боевого ракетного комплекса РВ СН. Кроме предложения 50 ЦНИИ КС были представлены на рассмотрение материалы других организаций. Предложения рассматривались межведомственной комиссией, возглавляемой заместителем Министра обороны по вооружению генералом армии Шабановым В.М.

Комиссия приняла положительное решение по варианту 50 ЦНИИКС. В дальнейшем Постановлением Правительства от 1986 года на институт возложили задачу военно-научного сопровождение работ по данному комплексу и участие в проведении его летно-конструкторских испытаний. В промышленности эта работа проводилась при головной роли КБ «Салют», и в конце 1986 года был разработан технический проект этого комплекса. Техпроект рассматривался Межведомственной экспертной комиссией, которую поручили возглавить. По результатам рассмотрения техпроекта было рекомендовано в 1987 году провести летные испытания. Они проходили уже без моего участия.

В течение этого двухлетнего периода организационных и научных работ по проблеме создания в СССР средств сдерживания устремлений США от агрессии в космосе мне приходилось от лица командования 50 ЦНИИКС принимать активное участие в работе НТС Военно-промышленной комиссии по различным вопросам создания новых средств вооруженной борьбы в космосе и из космоса.

Близко познакомился как с членами НТС ВПК, так и с разработчиками новых систем и комплексов. В работе НТС ВПК активно принимал участие начальник Центра оперативно-стратегических исследований ГШ ВС генерал-полковник Коробушин В.В. Многие вопросы при подготовке заседаний НТС ВПК мы обсуждали с ним и вырабатывали согласованное мнение от Минобороны.

ЦОСИ были создан в 1985 году и до апреля 1987 года должность заместителя начальника ЦОСИ по научной работе была вакантной. В апреле 1987 года В.В. Коробушин пригласил меня к себе в Генеральный штаб и в присутствии своих заместителей предложил перейти на работу в ЦОСИ с назначением на должность заместителя по научно-исследовательской работе. Я дал согласие.

В этот период в ЦОСИ ГШ работали, в основном, офицеры и генералы, переведенные из других управлений ГШ (ГОУ, ГОМУ, ВНУ). Достаточно опыта проведения научных исследований у большинства не было. Первое, с чего мне пришлось начинать это внедрение методических основ организации и проведения НИР от научного замысла до завершения работы. В этом мне активно помогал В.В. Коробушин.

В ЦОСИ ГШ, начиная с апреля 1987 года, я приступил к работам в качестве научного руководителя следующих комплексных НИР (одновременно изучая новые для меня области военной науки):

КНИР «Оперативность по совершенствованию оргструктуры органов управления в стратегическом и оперативно-стратегическом звеньях на мирное и военное время и их оптимальный состав (исполнители В. Маганов, И. Ляненко, В. Максимов и др.) Обоснованы рекомендации (на уровень до 2000 г.) по совершенствованию резервной АСУ ВС и защищенных пунктов управления в условиях массированных ударов противника.

КНИР «Содружество» по обоснованию организации управления коалиционными группировками ВС на театрах военных действий. Проведен анализ систем управления войсками западного направления, а также основных задач войск направления по организации управления войсками в мирное и военное время. Обоснованы предложения по совершенствованию и развитию АСУВ до 2005 года. Материалы исследования использованы при разработке «Основ подготовки и ведения операций ВС СССР» и «Положения о главном командовании войск направления ОВС на западном ТВД».

КНИР – «Купол» (1989 г.) по оценке устойчивости и эффективности функционирования системы управления ВС СССР в особых условиях военно-политической обстановки. В исследованиях принимали участие: 27 ЦНИИ (Б.И. Стрельченко), 6НИИ (В. Кожевников), 16 ЦНИИ (В. Якушин), 4 ЦНИИ (Л.И. Волков), 30 ЦНИИ (А. Молотков), 50 ЦНИИ КС (И.В. Мещеряков), 24 ЦНИИ (И. Искандеров) от МО, а также Институт физики Земли, Радиофизический институт, СКТБ «Радиофизика»; НИИ автоматизации от АН СССР

На основе метода статистического моделирования была проведена оценка эффективности и устойчивости АСУВ на период до 2005 г. с учетом возможного развития перспективного оружия вероятного противника. Разработаны рекомендации по совершенствованию систем управления, систем связи, Центров управления ВС, способных обеспечить эффективный ответно-встречный удар, а также рекомендации в части возможных направлений защиты от средств, создаваемых по программе СОИ.

Отчет подписан начальником ЦОСИ (В.Коробушин), заместителем начальника ГШ ВС (Б. Омеличев), начальником связи В.С. (К.Кобец), научным руководителем КНИР (В.Н. Медведев) и утвержден к исполнению начальником ГШ ВС (С.Ф. Ахромеев).

КНИР «Базис-10», по обоснованию оперативно-стратегических исходных данных и требований к системе вооружения Вооруженных сил СССР на период до 2005 г. В работе участвовал 46 НИИ (Ю.А. Николаев). В итоговом отчете (сентябрь 1988 г.) были представлены оценки развития Военно-политической обстановки в мире, стратегические задачи ВС СССР, формы и способы применения ВС, состав стратегических группировок войск, сценарии военных действий и варианты состава стратегических сил вероятных противников.

Как теперь стало очевидным, многое из предложенных в этих НИР решений после 90-х годов не состоялись.

В 1988 году по решению НГШ (С.Ф. Ахромеев) «Экспертный совет ВАК СССР по военной науке и технике» был переведен из Академии ГШ ВС в ЦОСИ, а его председателем назначили меня. Одновременно в штат ЦОСИ было включено Военно-научное управление (ранее было самостоятельной структурой ГШ). С этого времени моей дополнительной функцией стала организация работы Экспертного совета и координация работы ученых советов НИУ Минобороны. Был уточнен состав экспертного совета (наравне с опытными экспертами включены новые молодые ученые со степенями докторов наук), и его численность доведена до 60 человек. Это позволило в дальнейшем охватить все основные направления военной науки. Заседания совета проводились регулярно не менее одного раза в месяц. Это отнимало много времени на подготовку и проведение заседаний, но одновременно позволяло глубже познакомиться с деятельностью ученых советов организаций, в которых проводились исследования и подготовка ученых высшей категории в военной и военно-технической областях. Моя работа в ЭС продолжалась до увольнения из ВС (март 1993).

В конце 1988 года после перехода Маршала Советского Союза Ахромеева С.Ф. на работу советником Президента РФ М.С. Горбачева новым начальником Генерального штаба ВС СССР стал генерал армии Моисеев М.А. Буквально через небольшое время он информировал руководство ЦОСИ, что хочет «разобраться» с деятельностью Центра. Идея создания ЦОСИ исходила в 1984 году от С.Ф. Ахромеева, он всемерно поддерживал его деятельность и уважительно относился к начальнику ЦОСИ генерал-полковнику Коробушину В.В. Мы понимали, что такое «внимание» М.А. Моисеева было спровоцировано руководством Главного оперативного управления ГШ ВС, которое очень ревниво относилось к работе Центра, считая Центр конкурентом ГОУ. Так и получилось. М.А. Моисеев лично пришел в расположение центра и попросил кратко доложить о структуре и ведущихся работах, так как у него есть только 20 минут времени. В это время начальник ЦОСИ В.В. Коробушин находился в госпитале на лечении после операции. В разговоре с НГШ участвовали М.С. Виноградов и я, как заместители начальника Центра.

После краткого заслушивания доклада М.С. Виноградова (исполняющего обязанности начальника Центра) М.А. Моисеев заявил, что есть мнение о нецелесообразности дальнейшей деятельности Центра в ГШ и что ГОУ ГШ справится с задачами и без него. Для нас это было совершенно неожиданно, и главное, необъективно. Мы решили не уступать и начали по очереди докладывать о проведенных исследованиях с показом научных отчетов, утвержденных руководством ГШ и другие вопросы. Вместо 20 минут разговор продолжался около 90 минут. В результате все осталось, как и прежде и, более того, М.А. Моисеев в дальнейшем обращался в ЦОСИ по различным вопросам деятельности ГШ и видов Вооруженных сил СССР. После освобождения М.А. Моисеева от должности НГШ (после путча 1991 года) история с целесообразностью наличия ЦОСИ в структуре ГШ регулярно повторялась. За период с 1990 до 1993 года в ГШ сменилось пять начальников: М.А. Моисеев, В.Н. Лобов, В.Н. Самсонов, В.П. Дубынин, М.П. Колесников. И каждый раз приходилось отстаивать необходимость сохранения Центра в структуре ГШ ВС. В 2008 году Центр подвергся очередному сокращению численности и переведен для работы на территорию Академии ГШ ВС РФ.

В течение всего периода работы в Центре я также постоянно участвовал в работах «Направления космических средств ЦОСИ», отслеживал работы 50 ЦНИИКС и по целому ряду вопросов оказывал им помощь. Кроме того, члены экспертного совета ВАК от 50 ЦНИИКС (М.П. Неволько и Л.А. Пчелинцев) регулярно информировали меня о новых направлениях исследований и результатах работ 50 ЦНИИКС.

В период 1991-92 гг. произошли изменения в задачах возложенных на ЦОСИ. В соответствии с возросшими требованиями российской общественности о проведении военной реформы в Центре были расширены рамки исследований с целью разработки перспективной структуры Вооруженных Сил, их составу и вооружению. По своей методологии эти работы отличаются от оперативно-стратегических исследований. Возникла необходимость уточнить структуру и наименование центра, придав ему более ёмкое наименование. Мною было предложено новому начальнику центра генерал-лейтенанту Богданову С.А. уточненное наименование - «Центр Военно-стратегических исследований». Возник вопрос, как реализовать это предложение. Начальник Генштаба мог не согласиться ввиду некоторой переориентации. В это время помощником Министра обороны генерала армии Грачева П.С. был назначен генерал-лейтенант Иванов Г.Д., бывший мой сослуживец по ракетным войскам и хороший знакомый. Мы подготовили докладную для Министра и передали Г.Д. Иванову. Он согласился решить этот вопрос и с НГШ, и с Министром обороны. Этот ход оказался удачным.

Директивой начальника ГШ Центр был переименован в Центр Военно-стратегических исследований ГШ ВС РФ (ДГШ №314/2/650 от 10.07.1992 г.), с включением в его состав трех управлений:

- 1 Управление - Проблем применения Вооруженных сил;

- 2 Управление - Строительства и развития ВС;

- 3 Управление - Военно-научное управление.

На последующем этапе работы в Центре мною осуществлялось научное руководство КНИР «Ущерб», результаты которой успешно применялись в дальнейшей работе при международных переговорах по сокращению стратегических вооружений в Европе (программа «Джосим»).

КНИР выполнялась в соответствии с Решением ВПК №286 от 25.06.88 г. и директивы НГШ №312/2/00257 от 11.09.88г. Основная цель работы: дать оценку минимально-необходимого уровня ущерба государству противника в условиях ведения войны с применением всех видов оружия и определить требуемый наряд типовых боевых средств.

При проведении исследований был определен состав объектов поражения противника по трем самостоятельным направлениям:

- подрыв военно-экономического потенциала;

- поражение военного потенциала;

- дезорганизация государственного и высшего военного управления.

На основе метода математического моделирования проведены исследования минимально-необходимого уровня ущерба противнику. Проведена оценка требуемого наряда боевых средств для достижения необходимого уровня ущерба. В работе принимали участие В.В. Коробушин (до конца 1988 г.), С.А. Богданов, А. Палицин, О.Кобелев, В. Маганов и др.) Отчет по КНИР в 1990 утвердил Заместитель НГШ генерал-лейтенант В. Денисов.

Была еще одна функция моей деятельности в ЦОСИ - проведение работ по взаимодействию с в армиями дружественных государств Варшавского договора. Как правило, это осуществлялось в поездках и ознакомлением с научной работой в армиях Чехословакии, Болгарии, ГДР, а также Кубы. Немного о работе с кубинскими военными структурами. В 1989 году мне было поручено подготовить предложения по организации при академии ГШ ВС специальных Высших оборонных курсов (ВОК) для обучения руководителей промышленных организаций содержанию военной деятельности Министерства обороны и государства. Такие курсы были созданы, подготовлена программа обучения, определен состав кандидатов для обучения, определена продолжительность обучения на курсах. Организация ВОК была затвержена решением Правительства.

Об организации таких курсов стало известно кубинским коллегам. От Министра обороны Кубы в ГШ ВС пришла просьба об оказании помощи в создании таких курсов при академии кубинского ГШ. С этой целью на Кубу была направлена делегация из ЦОСИ в составе: г.м. В.П. Неласов и представитель Академии ГШ ВС во главе со мною. Работали там две недели. Ознакомились с деятельностью кубинской армии, посетили академию ГШ ВС Кубы, войсковые части. Наши предложения были доложены Министру обороны Кубы Р. Кастро на совещании в ГШ ВС и были одобрены. К сожалению в дальнейшем из-за экономических трудностей на Кубе, а может быть также и из-за охлаждения наших отношений с ними усилия не получили дальнейшего развития.

В июне 1990 года во исполнение Директивы НГШ было предложено с целью разработки коэффициентов соизмеримости образцов вооружения и войсковых формирований для объективной оценки боевых возможностей систем вооружения европейских государств, а также использования их на переговорах в интересах решения проблем европейской безопасности, создать в ЦОСИ комплексную рабочую группу.

Общее руководство этой рабочей группой Начальник центра возложил на меня. В состав группы вошли: генерал - майор Лузянин В.И., кап. 1 ранга Захаров Л.В., полковник Кабыш А.И., полковник Елизаров В.С., полковник Старостин А.И., полковник Кобелев. Совместно с представителями ГОУ и ГРУ ГШ, а также штабов Видов ВС в сентябре 1990 года завершили эту работу подготовкой коэффициентов соизмеримости вооружений и войсковых формирований. Начальник ЦОСИ доложил начальнику ГШ ВС генералу армии Моисееву М.А. о результатах и целесообразности проведения дальнейших работ ( в том числе в новой НИР «Сравнение-1» с 1 января 1991 года).

В сентябре 1990 года Председатель «Советского комитета за европейскую безопасность и сотрудничество» В.В. Загладин обратился к НГШ ВС с предложением осуществить совместную разработку методологии оценки стратегической стабильности в мире и контроля обычных вооружений, а также обсудить эти вопросы на неофициальной встрече в «Европейском центре за международную безопасность» в ФРГ (директор центра Альбрехт фон Мюллер) в период с 1 по 10 ноября 1990 года. Генерал армии Моисеев М.А. разрешил принять участие во встрече и дальнейших совместных исследованиях ЦОСИ в составе вышеупомянутой комплексной группы. В ноябре состоялась первая встреча членов комплексной группы ГШ ВС и зарубежных делегаций по программе «Джосим» (совместное моделирование). Присутствовали представители: США (руководитель делегации генерал-майор Джон Д. Робинсон, начальник 8 управления КНШ, в феврале 1992 года его сменил адмирал Денис С.Блейр), НАТО (руководитель полковник Джеймс Холкомб), Великобритании (руководитель Джеффри Хавкинс), Франции (Ж.Ж. Патри), Италии (полковник Рафаэль Новелло), ФРГ (Клаус Немейер). В работе по программе «Джосим» принимали участие сотрудники Института США и Канады – А. Коновалов и В. Мазинг.

Руководил работой по программе «Джосим» директор Европейского центра А. фон Мюллер. На этой встрече в ноябре 1990 г. были достигнуты договоренности по понятию «коэффициента соизмеримости ВВТ и войсковых формирований», приняты решения по структуре ТТХ (огневая мощь, мобильность, защищенность и управляемость, используемых для сравнения), по проведению сравнительной оценки и представить результаты в Европейский центр к следующей встрече в марте 1991 года.

Единым мнением делегаций было решено, что в последующем приоритет будет отдан исследованию способов поддержания стратегической стабильности в многополярном мире. Для чего встречи должны проводиться на регулярной основе 2-3 раза в год в странах Западной Европы.

После встречи в Германии в декабре 1990 года в Вашингтоне ( Пентагон) состоялся первый раунд советско-американских переговоров между ГШ ВС СССР и Комитетом начальника штабов США. Целью этих переговоров была выработка мер по укреплению доверия между штабами обеих стран, а также согласование дальнейшей повестки и тематики будущих встреч по программе «Джосим». Я возглавлял советскую военную делегацию в составе: полковника Кобелева О.А., капитана 1 ранга Ильина В.П., полковника Клименко А.Ф., полковника Лисицина А.М., подполковника Письяукова А.С. (все от ЦОСИ ГШ), полковника Семерикова А.П., полковника Силинского В.Г. (от ГОУ ГШ), полковника Емельянова Г.И. (от ДПУ ГШ). Американскую делегацию представляли генерал-майор Джон Д. Робинсон, глава делегации (начальник 8 Управления КНШ по строительству ВС США) и девять офицеров 8 управления КНШ. Повестка переговоров предусматривала 4 заседания: обсуждались в основном следующие вопросы: военная терминология, методологии оценки стратегической стабильности использования исходных данных по вооружению и военной технике. На четвертом заседании состоялась встреча главы советской делегации с председателем Комитета начальников штабов США генералом К. Пауэлом, на которой были обсуждены итоги первого раунда переговоров. Работа делегаций проводилась на территории Пентагона. Советская военная делегация была в военной форме одежды, по этому поводу в шутку американцам произносилась фраза – «русские пришли!».

"Наилучшие пожелания" ("With Best Wishes") Колина Пауэлла

В июне 1991 года в Москве состоялся второй раунд переговоров между делегациями ГШ ВС СССР и КНШ США. Состав участников переговоров остался в основном прежним. Американскую делегацию возглавлял генерал Колин Пауэлл. Работа проводилась на территории ГШ ВС СССР. Основными вопросами, вынесенными на обсуждения, являлись:

- подходы, применяемые сторонами к оценке стратегической стабильности в мире;

- анализ факторов, оказывающих стабилизирующее и дестабилизирующее влияние на стратегическую стабильность;

- подходы к строительству вооруженных сил в условиях ограничения выделяемых ресурсов;

- обсуждение и утверждение принимаемой терминологии.

В день начала переговоров состоялась встреча главы американской делегации с Начальником ГШ ВС генералом армии Моисеевым М.А.который после этого принял и всю Делегация КНШ США.

Проведенная в ходе встречи дискуссия позволила понять и сблизить взгляды. В переговорах в качестве наблюдателей принимали участие представители МИД СССР и сотрудники атташата посольства США в СССР.

С сообщением об итогах операции «буря в пустыне» выступил генерал – майор Д. Робинсон. С советской стороны с докладом о концепции модели оценки стратегической стабильности поручмли выступить мне.

Работа по программе «Джосим» продолжалась по согласованным планам: в марте 1991 года в ФРГ (Мюнхен), в июне 1991 года в ФРГ (Шлёс Эльмау), в сентябре 1991 года в Италии, в марте 1992 года в ФРГ (Шлёс Берг), в октябре 1992 года в Италии. В период 1991-92 гг. были не только завершены оценки средств вооружений РФ и стран НАТО, но также разработана ЦОСИ и продемонстрирована зарубежным коллегам математическая модель оценки стратегической стабильности в мире (крупноблочно без детальных описаний). Эта модель, как и ожидалось, вызвала значительный интерес у делегаций. Нам стало ясно, что в настоящее время подобной модели в других странах не существует (либо скрывается).

В январе 1992 года меня пригласили принять участие в международной конференции в Мюнхене, на которой планировалось обсуждать:

- вызовы безопасности в странах Центральной и Восточной Европы и на территории бывшего Союза;

- пути предотвращения и нейтрализации кризисов;

- проблема контроля над ядерным оружием.

Разрешение на участии в конференции дал начальник ГШ ВС генерал армии Самсонов В.Н.

Конференция состоялась в период 19-22 февраля 1992 года. В ней принимали участие известные деятели и ученые ФРГ, США и России. Были приглашены также представители Украины, Белоруссии, Польши, а также бывший министр обороны США Г. Браун, бывшие помощники Президента США Э. Бжезинский и Р. Блэкуэлл.

В январе 1993 года была еще одна поездка в США в составе делегации АН РФ на инаугурацию Президента США Б. Клинтона. Тогда же состоялась моя встреча в Пентагоне с адмиралом Д. Блейром, который дал понять, что работы по программе «Джосим» американской стороной считаются завершенными и он готовится занять новую должность.

В настоящее время считаю возможным рассказать о деятельности американского представителя КНШ адмирала Д. Блейра в программе «Джосим» и в последующие годы. Он возглавлял делегацию КНШ в течение двух встреч в 1992 году. В 1993 году после завершения работ по программе «Джосим» Д. Блейр был назначен командиром авианосца «Кити-Хок», а в 1996 году - начальником Объединенного комитета начальников штабов (ОКНШ) С февраля 1999 года уже четырехзвездный адмирал возглавил ВС США в зоне Тихого океана. Вышел в отставку в 2002 году. В декабре 2008 года новый президент США Б. Обама назначил Д. Блейра директором национальной разведки США, одной из главных функций её является координация деятельности 16 спецслужб США, а также контроль получения достоверных данных о военных планах России.

Завершением научно-исследовательской деятельности в ЦВСИ в декабре 1992 года было научное руководство комплексной НИР по разработке проекта программы и обоснованию требований к системе информатизации Вооруженных сил (шифр «Знание-Ц»). Работа выполнялась совместно с научным коллективом 27 ЦНИИ МО (Е. Лопухов, В. Головкин, А. Иванов). В работе проведен сравнительный анализ состояния информатизации ВС в стране и за рубежом. Оценены возможность обеспечения требуемого уровня информатизации ВС в современных условиях. Разработаны требования к базовым средствам и технологиям информатизации ВС и требования к средствам вычислительной техники, а также обоснованы требования к системе информатизации ВС.

По результатам КНИР «Знание-Ц» в 1993 году была разработана и утверждена Министром обороны РФ «Концепция информатизации Вооруженных сил РФ».

Весной 1993 года Президент РФ Б.Н. Ельцин обратился к министру обороны РФ П.С. Грачеву с просьбой представить заключение Минобороны по вопросу возможности передачи Японии Курильских островов (о. Кунашир, Итуруп, Уруп и малые Курильские острова Шикотан). Об этом мне сообщил генерал армии Ю.А. Яшин (директор Гостехкомиссии РФ) и задал вопрос смогу ли я принять участие в поездке с ним на Сахалин для ознакомления с обстановкой на Курильских островах и участвовать в подготовке заключения Минобороны по этому вопросу. Такая просьба со стороны Ю.А. Яшина мне была понятна, так как еще со времен совместной службы в РВ СН мы были близко знакомы и общались с 70-х годов. Я ответил, что буду только рад, если руководство ГШ даст на это согласие. Вопрос о моем участии был решен. Через несколько дней мы вылетели в Южно-Сахалинск. В состав этой группы входили три человека (Ю.А. Яшин, его помощник и я). Предлагалось на месте подключить специалистов из ПВО страны, пограничников и общевойсковой дивизии, дислоцированной на Сахалине и островах. Летели на специальном самолёте-салоне МО. По прилету в Южно-Сахалинск состоялась встреча с Губернатором области и командиром дивизии. На совещании были обсуждены как главный вопрос – «безусловное отклонение притязаний японцев на эти территории, так и программа дальнейших работ с посещением островов. Договорились о подключении к работе представителей войсковых частей и подготовке необходимых материалов для заключения Минобороны. Совместно с представителями дивизии вылетели на вертолете на острова, сначала на о. Кунашир, а заметем на о. Итуруп.

Поездка по территориям островов осуществлялась на автомобилях повышенной проходимости из-за плохого содержания дорог. На острове Кунашир примерно 50 км проехали по берегу Тихого океана. Береговая полоса шириной 50-70 метров состоят из утрамбованной морскими волнами гладкой песчаной поверхности, по которой можно ехать со скоростью не менее 60 км/час. В этот день океан был относительно спокойным. В воде близко от берега наблюдали резвящихся тюленей. Ночевали в стандартных кирпичных домах войсковых частей. Посетили несколько военных городков, а также пункты системы ПВО на островах, несущих круглосуточное дежурство и наблюдение за морской и воздушной обстановкой в зоне своей ответственности.

После возвращения в Южно-Сахалинск по нашей просьбе представителями ПВО и погранвойск была изготовлена оперативная карта с нанесенными на ней контролируемых зон наблюдения за морской и воздушной обстановкой. Из рассмотрения карты становится очевидным, что с передачей этих трех островов Японии между о. Сахалин и другими островами Курильской группы образовывается широкий проход (> 600 км) для свободного захода кораблей в Охотское море. Это положение изменяет государственную границу России таким образом, что Охотское море (вместо внутреннего моря страны) становится свободным для захода в него иностранных военных, гражданских и рыболовецких судов. Таким образом нарушается возможность обеспечения как военной так и экономической безопасности в данном регионе. Особое беспокойство наших коллег на Сахалине вызвал вопрос возможности бесконтрольного лова уникальной морской продукции Охотского моря рыболовецкими судами иностранных государств. Через неделю (после отлета) мы вернулись в Москву. Совместно с Ю.А. Яшиным подготовили заключение, в котором были изложены указанные выше опасения и вывод о крайней нецелесообразности передачи островов Японии. Подготовленное заключение и докладная Президенту РФ о проведенной работе были доложены Министру обороны и за его подписью представлены в Администрации Президента Российской Федерации. Из Администрации Президента РФ заключение Минобороны с резолюцией Б.Н.Ельцина – «Согласен» было направлено Министру иностранных дел РФ А. Козыреву.

В настоящее время с учетом складывающегося в мире сложного положения в экономике, а также решение других вопросов обеспечения государственной безопасности страны, проблема «северных территорий» приобретает особо важное значение при заключении мирного договора с Японией.

Продолжительный период моей работы в 50 ЦНИИ КС мне приходилось выполнять некоторые НИР совместно с институтами космической отрасли и Академии наук СССР (РФ) и близко познакомиться с их руководителями. Как следует из данных материалов я был близко знаком и постоянно работал с главным конструктором средств ПИК и КИК (НАКУ) академиком Богомоловым А.Ф.

Уникальные радиотехнические системы ОКБ МЭИ («Бинокль», «Кама», «Иртыш», «Трал», антенные системы ТНА- 57, ТНА-200, ТНА-400, ТНА-1500 и др.), созданные под его руководством, обеспечили запуски и отработку первых межконтинентальных баллистических ракет, первых ИСЗ, первых космических кораблей с космонавтами. Он был удостоен высокого звания героя Социалистического труда, академик АН СССР и РАН, лауреат Ленинской и Государственных премий СССР, награжден многими орденами.

К большому сожалению 12 апреля 2009 года он ушел из жизни. В течение этих лет я был близким его соратником, дружил и сейчас встречаюсь со многими заслуженными работниками ОКБ МЭИ, которые также отвечают мне большим доверием.

В период решения научных и технических проблем создания боевых космических средств на новых физических принципах в ЦОСИ ГШ близко познакомился с академиками Харитоновым Ю.Б., Велиховым Е.П., Фроловым К.В. и Осипяном Ю.А. Нужно сказать, что все эти ученые являются выдающимися личностями и заслуживают самого большого уважения. Особенно мне запомнился период работы с академиком Харитоном Ю.Б., научным руководителем ВНИИ экспериментальной физики АН СССР (РФ) – Российского федерального ядерного центра (Арзамас-16). В тот период его интересовала проблема устойчивости систем управления российских баллистических стратегических ракет при воздействии на них боевых радиоэлектронных систем противника. Он был частым гостем начальника ЦОСИ В.В. Коробушина, который практические вопросы, интересовавшие академика, поручал решать мне (часто совместно с начальником НИИ-4 МО генерал-лейтенантом Волковым Л.И.) Как правило, Юлий Борисович приезжал из Арзамаса утром и работал в центре до 16-17 часов вечера без перерыва и без обеда. Когда мы с его разрешения уходили на обеденный перерыв, он просил напоить его только чаем с сухариками или печеньем и все!

Физически академик выглядел очень худощавым, небольшого роста. По характеру скромным, мягким, интеллигентным человеком, спокойно относился к своим оппонентам, говорил тихо. Это был «человек-эпоха» - к великому сожалению он ушел из жизни 18.12.1996 г.

Периодически с ним вместе приезжал в Центр его заместитель академик РАН Ю.А. Трутнев (ныне здравствующий), являющимся также одним из «отцов-создателей ядерного оружия», с которым мы также часто встречались и по другим вопросам создания и развития специальных средств вооружения.

После увольнения из Вооруженных сил в 1994 году мне была предложена работа в Администрации Президента РФ. Я был назначен специалистом-экспертом в Управление федеральной государственной службы Президента РФ (отдел высших воинских должностей и высших воинских и специальных званий). Работа выполнялась в интересах деятельности «Комиссии по высшим воинским должностям и высшим воинским званиям». Председатель комиссии – Ю.М. Батурин – помощник Президента РФ, будущий космонавт РФ. Содержание работы: - подготовка предложений для «Комиссии» по присвоению высших воинских званий (генерал-майор ÷ генерал армии) и назначению на высшие воинские должности (от командира дивизии и выше) на основе анализа представлений кадровых органов ГШ ВС и Видов ВС, руководителей федеральных ведомств (ФСБ, МВД, СВР, МЧС, ФАПСИ и др.).

Это работа проводилась под руководством начальника отдела генерал-лейтенанта запаса Розова Ю.В.. Заседания комиссии проводились ежемесячно. Членами комиссии были первые лица министерств и ведомств. Как правило, предложения на комиссии докладывал начальник отдела Ю.В. Розов (материал готовили сотрудники отдела по закрепленным ведомствам, мне поручили министерство обороны в целом). На заседании комиссии я протоколировал формулировки решений по каждому вопросу. Далее принятые решения оформлялись отделом в виде проектов «Указа Президента РФ», докладывались на подпись Председателю комиссии и направлялись на подпись Президента. Подготовка проектов указов сопровождалась весьма жесткими требованиями со стороны администрации.

В январе 1996 года Президент РФ Б.Н. Ельцин поручил Ю.М. Батурину и Ю.В. Розову разработать проект временного «Единого перечня воинских должностей, замещаемых высшими офицерами». Эта работа велась нашим отделом совместно с Главным организационно-мобилизационным управлением ГШ ВС и орг-моб. управлениями (ОМУ) Видов ВС МО, а также ОМУ других федеральных ведомств, в которых предусмотрена военная служба (МВД, ФСБ, СВР, МЧС, ФАПСИ).

В качестве основы для разработки проекта «Единого перечня воинских должностей, замещаемых высшими офицерами» были приняты следующие принципы, разработанные мною по указанию начальника отдела, в соответствии с действующими законами «Об обороне», и «О воинской обязанности и военной службе», а также исходя из опыта строительства Вооруженных сил большинства ведущих стран мира:

- соотношение количества воинских должностей, замещаемых высшими офицерами, к общему количеству военнослужащих не должно превышать 0,1 %;

- соотношение высших воинских должностей по категориям воинских званий не более: генерал армии (высшее звание в мирное время) -0,5 % (от общего количества должностей; генерал – полковник – 3-4%; генерал – лейтенант – 20-25 %, генерал-майор – 70-76%;

- рациональное замещение высших воинских должностей в органах тылового и финансового обеспечения, кадровых органах, военно-учебных заведениях, научно-исследовательских и испытательных организациях до 10-15 % от общего количества должностей;

- в гражданских министерствах и ведомствах, к которым прикомандированы военнослужащие, перечень высших воинских должностей не определять.

Например, исходя из планируемой общей численности военнослужащих в Минобороны России в ближайшие годы не более 1, 5 млн. ед., численность высших офицеров не должна превышать 1, 5 тыс. ед., и соответственно, генералов армии – 8 ед., генерал полковников – 60 ед., остальные категории в соответствии с установленными процентами. Эти же принципы были взяты в основу при составлении единого перечня другими федеральными ведомствами. Причем общая численность высших офицерских должностей в целом по России не должна была превышать 2, 3 тыс. единиц.

Проект «Единого перечня воинских должностей, замещаемых высшими офицерами», в 1996 году был рассмотрен Президентом РФ Б.Н. Ельциным и рекомендован к реализации. К сожалению, в последующем этот «Единый перечень …» по инициативе самого Б.Н. Ельцина зачастую нарушался (введена норма присвоения очередных генеральских званий сразу же после назначения на вышестоящую должность, присваивались генеральские звания гражданским лицам, не занимающим воинские должности, увеличилось количество высших воинских званий в категории генерал армии, генерал – полковник и др.). Это конечно привело к снижению уровня руководства и профессионализма в войсках.

В середине 1996 года с уходом из Администрации Ю.М. Батурина и назначением на должность председателя «Комиссии» - генерала Лебедя А.И. в его работе начал утверждаться метод беспрекословного личного руководства при рассмотрении текущих дел, что выразилось далее в потере авторитета «Комиссии…» и привело к постепенному ослаблению ее влияния в проведении кадровой политики.

За активную деятельность в Администрации Президента РФ мне был присвоен квалификационный разряд «Советник Российской Федерации 2-го класса».

В декабре 1996 года я был освобожден от занимаемой должности и уволен из Администрации Президента РФ в связи с достижением предельного возраста нахождения на государственной службе ( 65 лет).

После Администрации Президента РФ не работал до конца 1999 года в связи с болезнью (перелом позвоночника в мае 1998 года). После выздоровления в сентябре 1999 года принимал участие в организации деятельности Федерации космонавтики России (ФКР). В это время прошел очередной съезд, на котором президентом ФКР был избран летчик-космонавт СССР генерал-полковник авиации Г.С. Титов. На съезде также был создан Президиум ФКР и Совет Президиума. В состав этих структур включили и меня. Работал в ФКР на общественных началах до 2008 года.

В январе 2000 года меня пригласили на работу в Закрытое акционерное общество «Научно-техническое агентство «Аэрокосмоэкспорт» (создано в интересах работ «Российского авиационно-космического агентства» (РАКА) на должность советника генерального директора (в мае 2001 года – заместитель генерального директора, в феврале 2003 года - генеральный директор ЗАО). Большую помощь в создании и становлении ЗАО «НТА «Аэрокосмоэкспорт» оказывал Г.С. Титов.

В начале 2000 года после утверждения Устава агентства и договора о его создании была некоторая сложность в получении лицензии на «космическую деятельность» от РАКА. Помог Г.С. Титов. С его помощью проект лицензии был доложен Генеральному директору РАКА Ю.Н. Коптеву и вопрос был решен положительно.

Первые полтора-два года работы в «Аэрокосмоэкспорт» были направлены на решение следующих проблем:

- заключение соглашений о сотрудничестве с ведущими промышленными организациями космической отрасли по вопросам поставки создаваемой ими космической техники на мировой рынок (заключили более 30 таких соглашений);

- согласование с Министерством экономразвития и торговли РФ перечня торговых представительств в зарубежных странах (около 40 стран), через которые нам было разрешено представлять и рекламировать за рубежом наши предложения по поставкам космической техники;

- разработка перечня возможных поставок космической техники (базируясь на предложениях организаций промышленности) и создание в Интернете сайта ЗАО «НТА «Аэрокосмоэкспорт» (www.aerospaceexport.info);

- участие в работах межведомственных правительственных комиссиях в зарубежных странах – в первую очередь в странах Африки, Южной Америки, Ближнего Востока и Азиатских странах (лично участвовал в комиссиях непосредственно в Нигерии, Алжире, ОАЭ, Колумбии, Тунисе и др.)

В процессе решения этих организационных вопросов начали поступать предложения от зарубежных стран и работа перешла в этап их реализации.

Космическое агентство Республики Нигерия в 2001 году прислало в агентство предложение о запуске в ее интересах спутника связи и поставке в страну наземной станции приема информации с российских спутников ДЗЗ. Коммерческие предложения по этим средствам были направлены в Нигерию. В 2002 году в Россию прибыла делегация из Нигерии во главе с Министром науки (Т. Изуон) и генеральным директором космического агентства (В. Борофис). В России нигерийцы встретились с руководством РАКА и посетили ГКНПЦ им. М.В. Хруничева, разработчиком малого спутника связи. В результате переговоров в России был подписан меморандум о сотрудничестве ЗАО «НТА «Аэрокосмоэкспорт» с космическим агентством Нигерии. От РАКА меморандум подписал Заместитель генерального директора Г.М. Полищук. Работа с нигерийскими партнерами продолжалась до 2005 года. Завершилось это сотрудничество тем, что Нигерия отказалась от поставки наших средств и запуска спутника связи, несмотря на экономическую целесообразность наших предложений. Причина была в том, что Китай предложил им эти средства по цене в 1,5 раза дороже, но на развитие промышленности Нигерии (в том числе нефтедобычи), по нашим данным, инвестировал около 3 млрд. долл. США.

Примерно аналогичный результат нас ждал в работах с Колумбией в период 2002-2005 гг. В этой стране, несмотря на наш доклад Президенту Колумбии (совместно с чрезвычайным и полномочным послом России в Колумбии В.В. Макаровым) и его поручением Министру финансов Колумбии решить вопрос с финансированием, также был закрыт (по нашим данным стараниями американцев). Как оказалось далее многие страны «третьего мира», на которые была наша ориентация, были уже «схвачены» фирмами США, Израиля, Китая и др.

В 2005 году телекоммуникационная фирмам Кувейта официально обратилась к агентству с предложением разработать «Концепцию системы обеспечения безопасности границ и оперативного наблюдения» для стран-членов «Совета сотрудничества государств Персидского залива» (Оман, Катар, Бахрейн, ОАЭ, Саудовская Аравия и Кувейт). Эта работа была выполнена в течение полугода. Были представлены предложения (концепция) по созданию системы с применением средств наблюдения на трех уровнях: в космосе (ИСЗ связи и ДЗЗ), на авиационных средствах с оптико-электронной и радиолокационной аппаратурой, а также наземных и морских средствах, оснащенных радиолокационными средствами. Данные наблюдений предлагалось оперативно (с использованием системы мониторинга) передавать в ситуационный центр сбора и обработки информации.

Наши предложения были изучены зарубежными партнерами и признаны наиболее экономически выгодными по сравнению с предложениями других стран. В 2007 году пригласили нас провести презентацию «Концепции системы…» в Кувейте. Заместитель генерального директора агентства Д.С. Вотрин (бывший работник МИД СССР) провел эту презентацию. Опять работа была высоко оценена. Договорились о проведении следующего этапа - разработки системного проекта по техническому заданию государств Персидского Залива. Ждем предложений и проект ТЗ до сих пор.

Винить только зарубежные страны в таком поведении было бы несправедливо. Мы в 2006 году оценили ситуацию об участии России в мировом космическом рынке. Результаты оценки свелись к следующему:

В космической отрасли промышленности России и в Роскосмосе не ведутся комплексные исследования по прогнозу развития мирового космического рынка. Не существует структуры, которая могла бы анализировать и координировать внешнеэкономическую деятельность основных предприятий отрасли. Каждое предприятие стремится поставить на рынок только свои изделия, что зачастую вызывает конкуренцию между «своими» организациями. Создаваемая российская космическая техника в своем большинстве является неконкурентоспособной.

Я как Генеральный директор ЗАО НТА «Аэрокосмоэкспорт» разработал и направил Руководителю федерального космического агентства (А.Н. Перминову) предложения, которые, по нашему мнению, могли бы дать желаемый результат.

Предлагалось создать при Роскосмосе новую организацию по типу «Рособоронэкспорт» с численностью 50-70 единиц, на основе работающих на рынке промышленных коммерческих структур с соответствующими функциями (из-за краткости изложения не привожу). Но, как всегда в России, организация была создана из небольшого числа сотрудников, не имеющих достаточного опыта работы в этой области. Надежда исправить положение дел не осуществилась.

В результате 10 -летнего руководства страной «ельцинской гвардией», в течение которых предприятия космической отрасли промышленности не получали необходимой финансовой поддержки для развития космической техники, отбросили Россию на 10-15 лет (даже от таких стран, как Индия, Канада, Япония).

В настоящее время из всей продукции, создаваемой отраслью, зарубежных заказчиков интересуют только российские ракеты-носители и услуги по запуску в космос иностранных спутников.

Перспектива дальнейших работ на мировом космическом рынке не просматривается. Мировой финансовый кризис, по-видимому, усугубит эту ситуацию.

*

* *

Подводя итог пройденному жизненному пути и научной деятельности в космической области можно сказать, что я много видел за эти полвека, не мало сделал полезного для Родины. За это страна отметила меня многими наградами, высоким научным званием и ученой степенью, высшим офицерским званием генерала за достойную службу в Вооруженных силах СССР.

В 2004 году в России издана уникальная энциклопедия «Лучшие люди России». В нее вошло и мое имя с краткой биографией.

Однако, в душе остался горький осадок и обида на тех людей, кто продолжал руководить российской космонавтикой последние 15-20 лет. Новая Россия потеряла почти все, что было создано нашим поколением: приоритеты и мировой престиж советской космической науки, стремление молодых людей работать в космической области, достойно продолжать традиции русской науки и ее первопроходцев - К.Э Циолковского, С.П. Королева, Ю.А. Гагарина и многих других ее тружеников.

Июль 2009