Получив дипломы об окончании академии, мы с Колей Лукьяновым стали готовиться к вступительным экзаменам в адъюнктуру. Меня брали на кафедру атомного оружия (тогда ядерное оружие называлось атомным). Колю на кафедру физики. Мне нужно было сдать три экзамена: по специальности, истории КПСС и английскому языку. По специальности мне нужно было сдавать физику ядерного взрыва. Программа этой дисциплины включала главным образом атомную и ядерную физику, а также физику ударных волн и законы излучения абсолютно чёрного тела. Всё это, кроме ударных волн, я уже изучал. Требуемый объём знаний по этим вопросам не превышал институтского. В помощь поступающим в адъюнктуру по истории партии и английскому языку проводились занятия. На подготовку было отведено около месяца. В течение этого времени мы считались прикомандированными к академии.

Я по-прежнему снимал девятиметровую комнату на шестом этаже под крышей на Пятницкой улице. Юра Шмарцев снимал комнату в Лаврушинском переулке, недалеко от Третьяковской галереи, и ездил на электричке ежедневно в Болшево, в свой НИИ-4. Вскоре он перешёл работать в НИИ-5, которым руководил академик адмирал А. И. Берг. Стеблин женился и уехал в Капустин Яр. Коля Лукьянов переехал жить ко мне.

Готовились мы в домашних условиях. Погода была солнечная, и мы вылезали через чердак на крышу, раздевались и открывали книжки. Так можно было готовиться по истории КПСС и частично по специальности. При подготовке по языку требовались пишущий инструмент и бумага. На крыше писать было неудобно, а в комнате мы оба с трудом помещались. Поэтому по языку готовились в академии, где нам были выделены на кафедрах рабочие места. В отличие от Лукьянова, у которого была хорошо развита зрительная память, мне для твёрдого запоминания необходимо было кратко записывать содержание изучаемого материала.

Экзамены мы сдали успешно, конкурса на эти кафедры не было и мы были зачислены в адъюнктуру. С первого сентября 1954 года мы приступили к исполнению своих служебных обязанностей.

За первый год обучения в адъюнктуре я должен был сдать кандидатский минимум и подготовить реферат по теме диссертации. Кандидатский минимум в то время включал экзамены по четырём программам: специальная дисциплина (для меня теоретические основы действия атомного оружия), смежная дисциплина (для меня атомная и ядерная физика в объёме, превышающем программу вступительного экзамена), философия и иностранный язык (английский). Необходимо было сдать также несколько зачётов. План первого года обучения я выполнил легко, получив по всем дисциплинам отличные оценки. Следует отметить, что кафедра атомного оружия, как кафедра недавно образованная и испытывающая недостаток в военных специалистах по ядерному оружию, находилась под особым вниманием заместителя начальника академии по научной и учебной работе генерала Григория Михайловича Третьякова. Он был крупным специалистом по боеприпасам артиллерии и видел будущее кафедры атомного оружия как кафедры ядерных боеприпасов. В академии, да и во всех вооружённых силах тогда было мало специалистов по этому новому мощному виду оружия. Поэтому кафедра нуждалась в преподавательских кадрах. По-видимому, поэтому генерал Третьяков присутствовал на трёх моих экзаменах (кроме иностранного языка), изучая меня как возможного кандидата на преподавательскую должность. Мне давали на подготовку около часа, по специальной и смежной дисциплине не ограничивали в пользовании литературой. Когда я был готов к ответу, звонили Третьякову, и он приходил.

В середине первого года обучения в адъюнктуре встал вопрос о выборе темы диссертации. Предложили исследовать аномалию распространения ударной волны вблизи запылённой поверхности, прогретой световым излучением ядерного взрыва. Я начал подбирать материал, консультироваться со специалистами, работающими на кафедре порохов и взрывчатых веществ, одной из старейших кафедр академии. Тема у меня вызывала сомнения. К сожалению, назначенный мне руководитель работал по несколько другому научному направлению. Но мне повезло. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Перед началом 1955/56 учебного года кафедру атомного оружия расформировали. Часть личного состава была переведена на кафедру боеприпасов, остальные ушли на другие кафедры. Этому были причины.

Подготовка в академии офицеров по вопросам, связанным с ядерным оружием, началась в академии в конце 1953 года. Её необходимость вытекала из того, что начавшаяся ещё в конце 2-ой мировой войны революция в военном деле привела в начале 45-ых годов к появлению в армиях ряда зарубежных стран (США, Англия), а также и в Вооруженных силах Советского Союза нового, особо мощного ракетно-ядерного оружия.

Если военно-технические аспекты реактивного принципа движения изучались уже давно, а с 1945 года в академии готовились специалисты на факультете реактивного вооружения, то по атомному оружию, разработка которого велась в условиях глубокой секретности, подавляющая часть постоянного, а тем более переменного (слушательского) состава к этому времени практически ничего не знала. А между тем, атомное (ядерное) оружие стало фактом, и его наличие с неизбежностью вело к коренным переменам в состоянии всего военного дела. В то же время соответствующими службами Министерства обороны на основе проведённых научных исследований, полигонных испытаний и войсковых учений был отработан ряд руководящих оперативно-тактических и технических документов (наставлений, руководств службы), освещавших в необходимом для войск объёме комплекс вопросов, связанных с атомным оружием (физические основы устройства и действия атомного оружия, боевые действия войск в условиях его применения, противоатомная защита). Изучение этих документов личным составом всех видов Вооруженных сил и родов войск в сложившейся обстановке составляло одну из наиболее важных задач боевой подготовки. Для выполнения этой задачи, а также для проведения в последующем систематической научной и учебной работы в военных академиях и в высших военных училищах по приказу Министра обороны создавались кафедры атомного оружия, получившие одинаковый номер - "№ 6", соответствующий номеру Центрального управления МО, руководившего разработкой этих документов. В нашей академии кафедра атомного оружия была создана и укомплектована личным составом в середине ноября 1953 года, а с 21 ноября 1953 года она начала, в соответствии с приказом начальника академии, свою работу.

К началу 1955 года кафедра в основном выполнила поставленные перед нею задачи. Весь постоянный состав и слушатели старших курсов были ознакомлены с кругом вопросов, предусмотренных соответствующей программой. Учитывая сравнительно небольшой объём курса и малочисленность состава кафедры, командование академии не сочло возможным сохранять её как самостоятельную единицу. В 1955/56 учебном году кадры кафедры и курс были переданы на кафедру боеприпасов и другие кафедры академии.

Таким образом, я оказался на кафедре боеприпасов артиллерии. Вероятно, генерал Третьяков не хотел выпускать меня из своего поля зрения. В связи с таким моим переходом было предложено изменить направление моих исследований, причём, довольно круто, от ударных волн к радиолокационным взрывателям.

1955 год. Я адъюнкт, теперь уже кафедры боеприпасов артиллерии, Артиллерийской инженерной академии имени Ф. Э. Дзержинского. Мое научное направление определено - радиолокационные взрыватели. Нужно выбрать тему диссертации и мне посоветовали проконсультироваться у заведующего кафедрой радиотехники профессора Николая Николаевича Миролюбова. Николай Николаевич был крупным специалистом в области теории проектирования и разработки радиолокационных взрывателей. Он был начальником теоретического отдела научно-исследовательского института, занимающегося разработкой радиовзрывателей. Им была создана теория функционирования радиовзрывателей автодинного типа, работающих на эффекте Допплера (так называемые допплеровские радиовзрыватели)

Испросив заблаговременно разрешение, я вошел в кабинет Николая Николаевича. За столом сидел сухощавый человек с умными живыми глазами и приветливым взглядом. Он, несмотря на громадную разницу в нашем возрасте и положении, вышел из-за письменного стола, пожал руку и предложил сесть. Держался он очень просто, без тени превосходства, и я, вначале смущавшийся, перестал чувствовать себя скованным.

Цель моего прихода была Николаю Николаевичу известна, и он первым делом поинтересовался, что я знаю о радиолокационных взрывателях. Я честно признался, что все мои познания в этой области ограничиваются учебным пособием «Радиолокационные взрыватели», которое было написано Николаем Николаевичем и издано академией. Надо сказать, что, несмотря на небольшой объем, эта книга охватывала практически все вопросы теории радиовзрывателей автодинного типа и позволяла после ее изучения более или менее свободно ориентироваться в этой проблеме.

Состоявшимся разговором, явившимся, по существу, знакомством с моей фундаментальной физико-математической подготовкой и подготовленностью к научной работе, он, по-видимому, остался удовлетворен. В заключение нашей беседы Николай Николаевич предложил мне тему диссертации - помехоустойчивость радиовзрывателей зенитной артиллерии в условиях действия шумовых помех. Затем Николай Николаевич поинтересовался, где я учился до академии и, узнав, что я был студентом физико-механического факультета Ленинградского политехнического института, улыбаясь, сказал: «А я выпускник физико-механического факультета первого выпуска. Нас было всего шесть человек». В разговоре также выяснилось, что мой отец и Николай Николаевич земляки, оба родом из Рыбинского уезда, оба учились в одной и той же Рыбинской гимназии, правда, в различное время.

Николай Николаевич Миролюбов родился в Рыбинске 27 января (н. ст.) 1902 года. В трудные послереволюционные годы он еще до окончания советской школы II ступени, в которую была преобразована гимназия, совмещал учебу с работой счетовода аптеки, а затем, после окончания школы, совмещал учебу в Рыбинском механическом техникуме с работой конторщика Лесозаготовительного завода. Во время учебы молодой Николай Миролюбов проявил склонность к естественным наукам, особенно, к физико-математическим, и осенью 1920 года, приехав в Петроград, поступил в Политехнический институт (ныне Санкт-Петербургский государственный технический университет). Он учился на физико-механическом факультете у таких выдающихся ученых-физиков, как А. Ф. Иоффе, Н. Н. Семенов, В. В. Скобельцын, А. А. Чернышев, М. В. Кирпичев, Я. И. Френкель. С ним в одной группе учились будущие академики Ю. Б. Харитон, В. Н. Кондратьев, А. Ф. Вальтер.

Я был очень рад, что Н.Н. Миролюбов согласился быть моим научным руководителем, и доволен темой диссертации. Она была мне гораздо ближе, чем ударные волны. По образованию я был электронщик, но никак не механик. Поскольку теперь специализировался по боеприпасам, то вынужден был сдавать дополнительные кандидатские экзамены: основная специальность «боеприпасы артиллерии», смежная специальность «взрыватели артиллерийских снарядов». Кроме того, мне нужно было сдать зачёт по теории колебаний. Таким образом, за оставшиеся два года до окончания адъюнктской подготовки я должен по существу выполнить трёхлетний план. Продление срока адъюнктуры исключалось, поскольку я уже был занесён в план подготовки педагогических кадров, утверждённый Командующим артиллерии, а к командующему, естественно, никто не хотел из-за меня идти.

Раньше с боеприпасами я дело никогда не имел, за исключением одного занятия на военной кафедре в институте. Поэтому я решил пройти курсы проектирования боеприпасов и взрывателей в полном объёме вместе со слушателями академии. К концу учебного года, дополнив учебные курсы специальной литературой, я сдал этот кандидатский минимум. Нужно отметить, что экзаменаторы ко мне отнеслись с пониманием и поставили отличные оценки. Зачёт по теории колебаний я сдавал на кафедре радиотехники. Принимали Николай Николаевич Миролюбов и Александр Аронович Фельдбаум, известный в стране учёный в области автоматического управления, лауреат Государственной премии. Он умер в расцвете своей научной деятельности и ныне несправедливо забыт. На зачёте главное внимание уделялось теории нелинейных колебаний, как теоретической основы функционирования радиовзрывателей. При подготовке к зачёту я использовал книги Андронова, Витта и Хайкина «Теория колебаний» и Капчинского «Нелинейные колебания в радиотехнике». Для начального ознакомления с предметом я прочитал прекрасно написанную книгу Горелика «Колебания и волны».

В учебной лаборатории кафедры я был дан в помощники адъюнкту второго года обучения майору Нагорному Георгию Михайловичу, который проводил эксперименты на моделирующей установке, изучая области срабатывания радиовзрывателей, работающих по самолётам. Идея использования физического моделирования процесса взаимодействия неконтактного взрывателя и цели в процессе их сближения была выдвинута Николаем Николаевичем Миролюбовым. Макет радиовзрывателя устанавливался на неподвижном основании, а модель самолёта перемещалась с помощью мотора по направляющему тросу. Однажды эта установка доставила много хлопот. Модель самолета с довольно большой скоростью двигалась по тросу, «пролетая» мимо неподвижного автодинного передатчика. Допплеровская частота регистрировалась осциллографом и фиксировалось взаимное расположение модели самолета и автодина в момент, когда с автодина поступал сигнал на срабатывание исполнительной цепи (она в модельных опытах, конечно, отсутствовала). В один прекрасный день самолетик, набрав скорость, сорвался с троса и как сумасшедший стал носиться по лабораторному залу, рикошетируя от стен и круша все на своем пути. К счастью никто из сотрудников не пострадал, дело не получило огласки, а ответственный за работу не получил взыскания. Но выводы из этого происшествия были сделаны, и моделирующую установку огородили сеткой.

Параллельно с подготовкой к сдаче экзаменов и зачёта я начал работать над диссертацией. Пришлось изучать теорию вероятностей. В институте у нас не было отдельного курса по теории вероятностей. О ней немного говорили при изучении статистической физики. В академии теорию вероятности изучали в связи с теорией стрельбы и ограничивались лишь нормальным законом распределения. Для расширения знаний в этой области я использовал отличную книгу И. В. Дунина-Барковского и Н. В. Смирнова «Теория вероятностей и математическая статистика в технике».

Одновременно я начал теоретически исследовать прохождение шумовой помехи через нелинейные системы и собирать экспериментальную установку. Литературы по прохождению шумов через схемы радиотехнических устройств тогда было. немного. В основном, журнальные статьи, да вышедшая в 1951 году книга В. И. Бунимовича «Флуктуационные процессы в радиоприёмных устройствах». На год позже появилась монография Б. Р. Левина «Теория случайных процессов и её применение в радиотехнике».

Целью моего экспериментального исследования являлось изучение реакции автогенераторов, в том числе и автодинного типа, на воздействующую шумовую помеху, нормально распределённую по амплитуде (белый шум). Со сборкой схем автогенераторов и со штатными схемами радиовзрывателей проблем не было. Сложнее было достать анализатор спектра для изучения спектра шумового сигнала в отдельных точках цепей автогенератора и придумать схему генератора шумов с нужными характеристиками. Проблема приобретения анализатора была организационно-финансовая и не требовала специальных знаний. Решить её мне помогли сотрудники учебной лаборатории кафедры радиотехники. В первое время вместо анализатора я использовал избирательный радиоприёмник штатной радиостанции с осциллографом. Разработка генератора шумов и её изготовление требовали изучения соответствующей литературы и консультаций. В конце концов, за основу я взял обычный газотрон. Флуктуации его разрядного тока при обратном включении вполне подходили по своим характеристикам к тому, что требовалось. К началу 1956/57 учебного года установка была собрана. Но тут опять в моей служебной биографии произошёл поворот.

 Весной 1956 года заместителем министра обороны Советского Союза Главным Маршалом артиллерии М. И. Неделиным перед Артиллерийской инженерной академией имени Ф.Э.Дзержинского была поставлена задача – готовить военных инженеров по ядерному вооружению. Обеспечение специальной подготовки таких кадров было возложено с 1 сентября 1956 года на кафедру, получившую открытое наименование кафедры "специального снаряжения" и возрождавшую задел, созданный кафедрой атомного оружия в период её существования в 1953-1955 годах. Под специальным вооружением понимались ядерные боеприпасы.

Комплектование кафедры личным составом было нелёгким делом. Данная специальность не была похожа ни на одну из имевшихся тогда в академии, да и не только в академии, но и во всех Вооружённых силах. Сама по себе организация новой кафедры в академии обычное явление, но, как правило, новые кафедры и специальности зреют в недрах существующих кафедр и их оформление сводится к юридическому акту − признанию того, что новое учебное направлении достигло такой зрелости, при которой его выделение становится необходимым условием дальнейшего развития. Для возникших таким естественным путём новых кафедр уже имеются готовые кадры преподавателей, сложившиеся учебные курсы, более менее развитая лабораторная база, учебная литература и налаженные деловые связи с внешними организациями.

Однако для кафедры специального вооружения этих благоприятных условий не существовало. Какого-либо опыта подготовки кадров по этой специальности не было не только в нашей академии, но и в других военных учебных заведениях Советского Союза. Если не считать непродолжительного опыта существования кафедры атомного оружия в 1953-55 г.г., создание новой кафедры и специальности приходилось начинать на новом месте. Дело осложнялось ещё и тем, что кафедра в силу установленных режимных ограничений не могла в то время иметь ни образцов ядерных боеприпасов, ни документации на них. Даже если некоторые преподаватели и были в своё время допущены к такого рода сведениям, они не имели права их использовать в учебном процессе. В связи с этим задачей кафедры в этот период было дать слушателям глубокую фундаментальную подготовку по специальности с тем, чтобы изучение образцов вооружения проводить после окончания академии в учебных центрах Министерства обороны.

Первый учебный план для специальности отрабатывался летом 1956 года. По указанной выше причине предложения о необходимой структуре учебного плана базировались лишь на имеющемся опыте подготовки других специальностей и на интуиции. Отсутствовала модель специалиста. Не было достаточно ясных представлений о характере новой специальности и необходимых для её формирования специальных, общетехнических и общенаучных дисциплин. Несмотря на это, задача разработки учебного плана была решена к осени 1956 года. В это время я ещё был адъюнктом кафедры боеприпасов и формально не участвовал в разработке учебного плана и программ. Однако фактически мне приходилось этим заниматься. Мне уже сказали, что я перейду на эту новую кафедру адъюнктом, что было оформлено к началу учебного года приказом по академии. Это была первая в Советском Союзе кафедра, готовящая военных специалистов с высшим техническим образованием по ядерному снаряжению боеприпасов.

Занятия по новому учебному плану кафедра начала в сентябре 1956 года. Её преподавателям предстояло прочитать лекции, провести практические и лабораторные занятия по трём специальным дисциплинам. В первой излагались вопросы теории поражающих факторов ядерного взрыва. Второй специальный курс по дозиметрии и основам устройства дозиметрических приборов разрабатывался и читался мной. Третий курс был посвящён испытаниям. Содержание лабораторных работ разрабатывали преподаватели совместно с инженерным составом лаборатории, а вся работа по созданию рабочих мест, оснащению их аппаратурой и другим оборудованием легла на плечи инженеров и лаборантов. Курс дозиметрических приборов начал впервые изучаться в весеннем семестре 1956/ 57 учебного года. Вести его должен был я. Дублёров тогда по этому курсу на кафедре не было, да и всего на кафедре вместе с начальником кафедры было пять преподавателей. Было несколько вакантных мест, но не было подходящих кандидатов. Было очевидно, что одновременно ставить новый учебный курс и готовить кандидатскую диссертацию невозможно. Меня вызвал к себе генерал Третьяков, обрисовал обстановку на кафедре и спросил, согласен ли я занять должность преподавателя с декабря 1956 года. Срок подготовки кандидатской диссертации будет перенесён, и не будет жёстко контролироваться, а кафедра и академия окажут мне необходимую помощь в проведении экспериментов и оформлении диссертации. Я дал согласие и стал преподавателем.

Поскольку я перешёл из учащихся в постоянный состав, то мог претендовать на присвоение очередного воинского звания «старший инженер-лейтенант» (поручик в старой русской армии). Это звание получили все выпускники академии после вступления в должность, кроме адъюнктов. Штатная категория преподавателя была "подполковник", и вскоре я прикрепил третью маленькую звёздочку на однопросветный серебряный погон младшего офицера.